ли радоваться тому, что и ему наконец-то подмигнула госпожа Удача и можно будет хоть какое-то время не ломать голову над тем, что еще можно продать из оставшихся вещей, чтобы купить на базаре полпуда полусгнившей картошки, пару луковиц да буханку квелого хлеба. Сглотнув подступивший к горлу комок, он отсыпал в объемистую алюминиевую кружку щепотку чая, залил его подоспевшим кипятком, пододвинул к буржуйке кресло, обтянутое черной кожей. Отломил от пшеничного каравая горбушку…
В отличие от квелой, замешанной на отрубях мякины, эта горбушка была непривычно мягкой, пахла давно забытым запахом «дореволюционного» хлеба, и его лицо вдруг скривила болезненная гримаса. От нахлынувших чувств хотелось плакать и смеяться одновременно.
Это было похоже на истерику изнеженной воспитанницы из пансиона благородных девиц, и он не мог дать своему состоянию объяснения.
По привычке обхватил кружку ладонями, отчего по всему телу расплылось тепло, и осторожно, так, чтобы только не обжечь губы, отпил глоток свежезаваренного чая. Наслаждаясь забытым вкусом, отпил еще один глоток и, словно испугавшись того, что при таких темпах этот божественный напиток может скоро закончиться, вернул кружку на краешек буржуйки. Не поленившись подняться и пройти к буфету из красного дерева, за стеклом которого красовался Императорский сервиз, положил хлебную горбушку на фарфоровую тарелочку и только после этого достал из кармана пальто пожелтевший, наполовину исписанный блокнот. И хотя помнил всё то, что рассказал ему Вальтер Ольхен, тот самый помощник норвежского посла, которого налетчики заставили показать, где лежат чемоданы Фаберже, а затем заставили открыть сейф, в котором был спрятан дорожный саквояж, перечитал его показания вновь.
Теперь уже не оставалось сомнений в том, что ночной налет на посольство Норвегии был заранее спланирован и бандиты были нацелены на чемоданы и саквояж Фаберже. А судя по тому, что они были осведомлены о том, что Одье в целях безопасности перевез вещи семьи Фаберже и его драгоценности в норвежское посольство, они давно следили за домом на Большой Морской.
И здесь возникало несколько вопросов, без ответа на которые невозможно было проводить дальнейшее расследование.
Первый вопрос. Кто проинформировал налетчиков о том, что Карл Фаберже отбыл в Европу практически голым, оставив своё богатство в Петрограде?
Второй вопрос. Откуда бандиты могли узнать, что часть ценностей передана руководителю Швейцарской миссии в Петрограде? Кто мог рассказать им об этой тайне, в которую были посвящены всего лишь четыре человека?
Третий вопрос, он же самый темный. Личность информатора Эдуарда Одье? Если это человек из Смольного, то кто мог посвятить его в тайну о готовящемся налете на резиденцию Швейцарской миссии? Возможно, конечно, что он работает и на бандитов, то есть выполняет роль наводчика, но в таком случае как он мог оказаться в числе информаторов господина Одье, человека, у которого за плечами более четверти века дипломатической работы и обостренный нюх на информаторов,