отпраздновать это последнее рождение, проведенное вместе.
И вот теперь все было отравлено, и вместо радости бедная девочка испытала незаслуженное горе и пролила много слез.
«Черт знает что такое! – возмущался Субботин. – Нет, он этого не простит! Они еще пожалеют о своей жестокости, сегодня же пожалеют!»
– Ирина! – проговорил он серьезно, и голос его звучал странно, почти торжественно. – Выслушай меня внимательно и обдумай хорошенько мои слова. Я требую от тебя одного обещания, с тем чтобы впоследствии ты никогда больше не забывала о нем!
Они подошли в эту минуту к оврагу, как раз в том месте у речки, где когда-то, в начале лета, оба с восхищением любовались последними лучами вечерней зари. Теперь над ними расстилалось звездное небо, и полная луна заливала фосфорическим светом речку, и овраг, и белые стены маленького домика Дарьи Михайловны.
Лева остановился и, взяв обе руки Ирины, глядел на нее любящим взором.
– Ирина! – проговорил он тихо. – Обещай мне, что с этих пор ты никогда больше не будешь ничего скрывать от меня и не станешь слушать других, если они будут утверждать, что ты надоедаешь мне. Я смотрю на тебя как на родную, для меня ты – моя маленькая нареченная сестренка, и ты должна верить мне, Ирина! Обещаешь?
Лева нагнулся к девочке, стараясь поближе заглянуть в ее милое заплаканное личико:
– Обещаешь?
Вместо ответа Иринка обвила руками голову Левы, крепко и горячо прильнула к нему губами.
Много лет спустя Лева все еще помнил и эту тихую лунную ночь, и этот горячий порыв ребенка, так беззаветно, навсегда подарившего ему свое любящее сердце.
Силы между тем совсем изменили бедной девочке, утомленной всеми волнениями дня и поздним часом; она еле держалась на ногах.
Лева взял ее на руки. Иринка не противилась больше, она приникла головой к его плечу и сейчас же закрыла глаза. Недавние слезы еще дрожали на ее длинных ресницах, но на душе ребенка уже было по-прежнему светло и отрадно.
– Лева! – проговорила она со счастливой улыбкой, почти засыпая. – Как хорошо, как хорошо было на базаре… вот только розы… розы мои… я, кажется, их у бабушки забыла… Лева, собери их, пожалуйста…
Вечером Лиза, разодетая в бальное платье, с гирляндою живых цветов в волосах, торопливо вошла в спальню бабушки.
Старая горничная поправляла в углу лампадку, и, кроме нее, в комнате никого не было.
– Аннушка! – нетерпеливо спросила девушка. – Мне говорили, что Лева вернулся, ты не видала его?!
– Как же, как же, он тут был, только не сейчас, а, почитай, уже минут двадцать тому назад!
– Минут двадцать, что же он тут делал?
– Да вот, все с какими-то цветами возился, кружку требовал, а сам за водой ходил, чтобы, значит, посвежее были…
– Ну а потом?
– Ну а потом к себе ушел и двери запер.
– Дверь запер?
Лиза всплеснула руками и, подобрав подол своего бального платья, поспешно кинулась в комнату брата.
Увы,