госпожа Крестовская.
– Здравствуйте, – ответила Мария.
– Вот приехала дочка погостить, – пояснил Куперник, – тоже, кстати, из Петербурга, и я дорожу каждой минутой общения с ней, даже на службу, как видите, взял с собой. Так что… – Он с улыбкой развел руками.
– О, я вас прекрасно понимаю. Мой отец не видел, как я росла, и, полагаю, жалеет теперь об этом.
– Я уверен, что жалеет. Значит, до завтра?
– До завтра.
– Таня, скажи госпоже Крестовской до свидания.
– До свидания, госпожа Крестовская, – сказала девочка, оторвавшись от рисования.
Не могла Мария знать, что эта девочка Таня через много лет станет ее ближайшей подругой, невзирая на разницу лет, и будет ее звать не госпожой Крестовской, а по имени.
Глава четвертая. Где жизнь и правда?
Назначенное на другой день испытание Крестовская прошла великолепно. Поначалу, правда, она опасалась, что может повториться та же история, что и с Кирьяновым, то есть что Куперник имеет в виду домогательства, вот и отложил на другой день, чтобы не при дочери. Поэтому вела она себя в первые минуты напряженно и скованно. Но выяснилось, что у Льва Абрамовича нет в мыслях ничего такого. Он провел ее в здание театра – в нем пахло животными, потому что прежде там помещался цирк – и познакомил с режиссером, которому, собственно, и предстояло принять решение на ее счет. Тот пригласил ее подниматься на сцену.
Зрительный зал был, конечно, много меньше, чем в той же Александринке, и вообще меньше, чем в любом другом петербургском театре. Но со сцены он казался огромным, особенно учитывая его пустоту: кроме Куперника и режиссера, там были налицо несколько актеров, пришедших поглазеть на дебютантку. Марию, однако, это не сбило, она пребывала в приподнятом настроении, поняв, что ее страхи напрасны и что ее действительно будут «испытывать» как артистку. В таком состоянии духа она вдохновенно сыграла все предложенные ей сцены.
– Не обманула Подобедова-первая, – довольно потирая руки, сказал режиссер. – Есть в девчонке искра, есть желание. Хотя техника хромает, – добавил он. – Ну да не в первые же амплуа мы ее принимаем!
С Марией был подписан контракт на один сезон. И бурная театральная жизнь закружила ее. Знакомство с труппой, репетиции, заучивание роли… Все было как в тумане, и по прошествии лет она не смогла восстановить в полной точности, что с ней происходило в те дни. И дневник был не помощник, потому что она во всей этой круговерти просто забывала делать в нем записи.
Но ярким пятном навсегда запечатлелось в памяти Марии то, каково ей было перед премьерным выходом на публику, и даже то, как она выглядела.
Ставили французский водевиль. Марии доверили второстепенную роль служанки; по сценарию это был довольно легкомысленный персонаж, этакая девушка-вертихвостка, пронырливая и кокетливая до ужаса, свою философию «живи как хочется и радуйся жизни» она излагала во фривольных куплетах, сопровождавшихся