сколько раз я приступала ее творить, но не получалось. И язык заплетался, и помыслы сбивали, и всегда что-нибудь мешало… А тут, по Божией милости, ясно ощущала, как радостно повторять эту молитву, как она хранит от помыслов и поползновений врага и рождает тихость в душе. Необыкновенная успокоенность проникала в меня от этих нескольких слов. Некое благоустроение ощущалось и во мне, и в природе. Все было едино, согласованно, все пело в унисон и любило! О, нас роднили покаянные слова молитвы. И я поняла – этот день был большим подарком моего Ангела-Хранителя, ответившим необыкновенной любовью на мое очень простенькое внимание к нему.
ДРУЖБА
Седой старец вышел из пустыньки и, творя Иисусову молитву, углубился в лес. Там было прохладно, таинственно, величаво. Высокие корабельные сосны, казалось, доставали до самого неба. Воздух, напоенный запахами трав и душистой смолой, кружил голову. Лес жил своей загадочной, особенной жизнью. А старец шел по тропинке, покрытой упругой блестящей травкой, вздрагивавшей от прикосновения его босых ног. Жужжа, пролетали оводы, слабо покачивали головками соцветия трав, будто приветствуя давнишнего друга. Затаенно пела тишина. Благодать русских лесов!…
Вдруг его внимание привлек отдаленный стон, наполненный болью и горечью. Он заспешил в ту сторону, откуда доносились звуки. И на маленькой прогалине, обрызганной разноцветными лучами солнца, увидел жалкого, израненного медведя, который громко всхлипывал, растирая лапами морду. Шерсть его спуталась от запекшейся крови. Весь он сник, обмяк.
Старец остановился, не веря своим глазам. Потом тихо окликнул его. Тот, заслышав знакомый голос, подался сначала назад, но, как бы опомнившись, кряхтя, засеменил к нему. Приблизившись, стал со стоном тереться о его ноги. Растроганный пустынник обхватил бока зверя и горько-горько заплакал сам. Ведь он с этим медведем был так давно дружен. Кормил с рук. И как больно видеть своего питомца в таком удручающем состоянии сейчас… На спине явно виднелись следы от рогатины. Из сердца вырвались грустные слова:
– Ах, что они с тобой содеяли!? Лучше бы меня избили до смерти…
Горячие слезы стекали из глаз старца на спину зверя. И тот потихоньку затихал.
– Ну что же, дружок, потерпи немного. Сейчас промою раны, травку лечебную найду. И через несколько дней, как прежде бегать будешь. Подожди, я скоро…
Зверь послушно лег на землю, уронив морду на лапы, закрыл глаза… Старец обмыл раны из фляжки, что висела у него на боку, приложил лекарство к больным местам. Сняв с себя часть верхней одежды, порвал ее на длинные куски и перевязал калеку.
– Не бойся, горемыка, не бойся, не брошу, – приговаривал он.
Косолапый притих, будто осмысливал свое бедственное положение. Через некоторое время он стал издавать благодарные рыкающие звуки и, наконец, уткнул свою морду в ноги стоящего перед ним старца. Словно маленький ребенок, когда убегает от опасности, зарывает голову в колени матери и уже ничего не боится…
Старец