найтись. Но сам потерялся. И не нашел другого способа выйти.
Забрал свои вещи, неделю жил у друзей, завтра уезжаю, и меньше всего мне хотелось возвращаться сюда, в нашу квартиру. Но вчера позвонила хозяйка квартиры – волновалась, что не может связаться ни с кем из нас.
Нужно было что-то решать с ее вещами, поэтому я приехал сюда сегодня.
Так и думал, что она найдет утешение там, куда периодически сбегала. Вот, значит, куда.
Артем замолчал, и я хотел сказать, что знаю ее совсем недолго и понятия не имею, почему она пришла ко мне, где провела эти дни, что будет дальше, но вдруг почувствовал бесконечную усталость человека напротив, который не хочет больше ничего знать. Он ни разу не назвал ее по имени, и мне вдруг тоже стало страшно, как будто произнесенные вслух два слога способны вызвать ее сюда, к нам. Почудилось, что она уже стоит за спиной и вот-вот скажет: «Милые, что вы здесь затеяли?»
Мы молча собрали ее вещи в обшарпанный чемодан. Я задержался на пороге, чувствуя напряженный, невысказанный вопрос, повисший в воздухе. Но Артём промолчал, пожал мне руку на прощание. Последнее, что я запомнил, уходя из этой квартиры, его посветлевшее, успокоившееся лицо, будто он первый раз за долгое время смог нормально дышать.
Медленно шел к дому от машины, в голове кадрами мелькали отдельные эпизоды, особенно настойчиво – Артём рядом с Асей у клуба, измученный ей, но все же с нежностью смотрящий на сидящую на асфальте девушку, которой он собирался причинить боль, если понадобится – физическую, чтобы освободиться от этой странной зависимости.
За последние несколько дней Асе как будто стало лучше, больше не нужно было купать ее, кормить с ложки. Но она по-прежнему молчала, и именно это молчание вынудило меня сегодня утром спросить ее прежний адрес у Ярика, чтобы понять хоть что-нибудь.
Возвращаясь домой, я почти надеялся, что так и не услышу от Аси ни слова. Что квартира окажется пустой. Или каким-то чудом за дверью я увижу Киру, перед ноутбуком, в любимых очках с фиолетовой оправой, сосредоточенную на работе.
Пахло травами и пряностями. В Асином коротком голубом платье, перехваченном лентой, я не сразу узнал свою рубашку. Заплетенные в две косы волосы обрамляли сияющее лицо, на котором не осталось и следа от синяков и ссадин.
Она широко улыбнулась и протянула ко мне руки:
– Хочешь чаю, милый?
9.
Это были странные счастливые дни.
Наверное, мы могли бы сойти за обычную пару в тот дурацкий, подростково-робкий, трогательный период, когда все происходит впервые, каждая мелочь кажется значительной, судьбоносной.
Я оставил чемодан на виду в гостиной, опасаясь, что старые вещи вызовут болезненные воспоминания и расспросы. Через полчаса заглянул в комнату – Ася, напевая, вытаскивала одежду и безделушки. Распахнула дверь шкафа с пустующими Кириными полками и плечиками, постояла около нее и, отвернувшись, принялась складывать свои вещи в свободный ящик комода. Она была такой беззаботной,