чувствую ее, я знаю, что это она, и что она сейчас говорит, Даша, моя Даша!
– Здравствуйте, простите, можно Женю? – говорит она робко, с надеждой.
Писигин морщится.
– Кого?
– Женю… Евгения Золоторотова, он дал мне этот номер. – В ее голосе появляется растерянность.
– Здесь нет таких! – раздраженно бросает Писигин и бросает на аппарат трубку, и мне хочется броситься к нему, выхватить ее и прокричать ВО ВЕСЬ ГОЛОС: «Даша! Дашенька, я здесь! Я здесь, и я люблю тебя!» Но – поздно… Я смотрю на него, уже не скрывая своего негативного к нему отношения… Как?! Как можно говорить: «Здесь таких нет», – не спросив у сидящего напротив человека: «Вы, случайно, не Золоторотов?»
– И вы вспомнили?
Нет, я его просто ненавижу! Неужели он не видит? Неужели он не понимает? И я уже буквально открываю рот, чтобы сказать ему все, как вдруг до меня доходит, внутренний голос говорит мне: «Запомни, Женя, ты здесь не Женя! Запомни, Золоторотов, ты здесь не Золоторотов! Ты – Гера, ты – Герман, ты Герман Генрихович Штильмарк! Запомни это!»
– Так вы вспомнили? Что вы делали пятого апреля сего года?
Я хотел ответить, что не успел ответить, но не успел ответить, потому что вошла она… Не Валентин, но – Валентина!
– Здравствуйте, – сказала она, улыбаясь, и я вскочил и, не помню даже, сказал «здравствуйте» в ответ или не сказал – настолько ее появление здесь было неожиданным.
– Сидите-сидите, – сказала она, продолжая улыбаться.
И я сел. И сижу. И смотрю на нее. И думаю: «Ну вот, а ты говоришь – не граф Калиостро! Только сегодня вспоминал этот тип женщин и сетовал, что они куда-то подевались. Да вот же она! Татьяна Доронина в молодые годы. Ну, где-то средних лет… Валентина. Простое русское имя. Скромное. И очень в наше время редкое. Интересно, какое у нее отчество? Может быть – Ивановна? Очень часто Валентины бывают именно Ивановнами. Она следователь? Ну конечно, кто же еще? Бесстрашная, честная, красивая. – Как Александра Маринина? – При чем здесь Александра Маринина? Вот если бы она вела мое дело! То есть твое, старик, конечно же твое, но я бы тоже хотел с ней пообщаться. Хотя бы… один… допрос… Гера, никуда не уезжай! Приходи и сдавайся! Ты закрутишь с ней роман. Прямо в тюремной камере! Как тот цыган, о котором все газеты писали. Она пронесет тебе пистолет, ты совершишь побег, и вы станете грабить банки, как Бонни и Клайд. И, конечно, она не Татьяна Доронина, Татьяна Доронина с Зюгановым целовалась, я бы в это никогда не поверил, если бы сам не видел по телевизору. Татьяна Доронина, ха! «Скажите, пожалуйста, как пройти во МХАТ?» – «Вам в какой, в мужской или в женский?» Лично я предпочитаю мужской, в женском не был с тех пор, как Татьяна Доронина его возглавила, то есть с тех пор, как он, собственно, и стал женским… Вот! Нашел! Эврика! Валентина Ивановна похожа на эту депутатшу из Думы, она еще, кажется, министром была, социального, если я не ошибаюсь, обеспечения, а может, и сейчас еще министр, я это как-то упустил, – Элла Памфилова. Не Панфилова, а Памфилова. Только волосы не белые, а каштановые. – Крашеные, наверно. – Ну и что? У Памфиловой они, может, тоже крашеные. А ты вообще плешивый! И молчи! – И молчу.
Второй