огнемета жителей Содома и Гоморры и от души им позавидовали, потому что даже гореть в огне вместе легче, чем поодиночке среди врагов днем и ночью унизительные мучения принимать.
И началось в 21-м отряде такое, о чем мы просто не имеем права не рассказать в нашем затянувшемся повествовании, посвятив несчастным его, с позволения сказать, членам целую большую главу, тем более что и первая им была посвящена, оправдываясь также тем, что она последняя, находя даже в этом свою логику – последнее отдавая последним.
Глава двадцать четвертая. Конец света как начало новой жизни
Конец света в «Ветерке» начался даже раньше, чем ожидалось.
А все потому, что вслед за преступным по своей сути приказом о расформировании 21-го отряда Яснополянский приказал закрыть все дальняки с последующей их ликвидацией и запустить упраздненную Челубеевым канализацию.
– Средневековье какое-то! – возмущенно воскликнул новый Хозяин, войдя в Большой, и там же принял свое, по меньшей мере, неразумное решение. И подтолкнула его к нему та, что не мать, не жена, не сестра, не любовница, в ультимативной форме потребовавшая от Яснополянского «обеспечить» ей на работе теплый ватерклозет.
Но говорили же ему, говорили: «Антон Павлович, не делайте этого!»
Нет!
«Канализация будет пущена!»
И пустили ее, гадину подземную, согласно приказу, и, что особенно обидно, заработала сперва, как часы: и вода из бачков грамотно сливалась, и уносила она что положено куда надо.
– Ну что, утер я скептикам нос? – насмешливо, но, как всегда, демократично упрекнул новый Хозяин своих незадачливых оппонентов и, чрезвычайно собой довольный, со своей не матерью, не женой, не сестрой, не любовницей отправился к себе в Москву, а оттуда, по слухам, аж в самый Лондон – Миллениум встречать.
И, как часы, поработав, как часы же, канализация встала, а немного погодя заработала в обратку.
Вырубили, а она не вырубается!
Давление, видимо…
И поперло в «Ветерок» дерьмо: и прет, и прет, и прет, и прет!
И как же много…
Как будто не только дерьмо «Ветерка», не только поганых химиков какашки, но и все, чем гадили здесь во все прошедшие века вплоть до легендарного Мамая-Бабая, стало в обратку возвращаться, грозя всех к чёртовой матери затопить.
Унылую и зловонную картину представляло собой в те дни ИТУ 4/12-38: парящие пахучие массы черной маслянистой жидкости с частыми вкраплениями чего-то плавающего сверху разлились от края до края зоны; вздымаемые вконец обнаглевшим ветром, мятежные волны бились в бетонную стену с надписью: «Ближе чем на пять метров не подходить!», хотя впору было исправлять на «Не подплывать!».
И эх, если бы мороз, и чёрт бы с ним, но на беду в те роковые дни вновь случилась оттепель, невольно заставлявшая вспомнить недоброй памяти ночь с тринадцатого на четырнадцатое ноября сего, последнего года.
Воспоминание о прошлом и размышления о настоящем были горьки и неутешительны. Невольники