единственный относился по-человечески. Но папа служил, и по-человечески поговорить с ним удавалось редко.
А когда мама стала вслух размышлять о том, надо ли Ане это – найдет ли она хорошего мужа в вузе, который выбрала?.. Да, тогда Аня и решила сбежать.
Не столько от снисходительности и подколов, сколько от собственного желания жить и поступать вопреки – от этого самого поганого способа повестись на манипуляцию, когда ты уверена, что поступаешь по своей собственной воле.
Да, первое время деньги получала от родителей.
Училась на платном и заочном, поэтому, конечно, закончила. На первых курсах работала, где придется, в киношках и кафе. Потом начла потихоньку брать заказы: и просто цифровые рисунки, и простенькие рекламные и подарочные видео… За которые ей теперь, несколько лет спустя, было стыдно.
Домой ездила погостить и наслаждалась уютом, семейным теплом. Обычно день-другой. Потом папа опять пропадал на службе, а мама начинала многозначительно, ласково улыбаясь, молчать и, наконец, заводила разговор о том, когда же внучата.
– У Гены уже родился! – отвечала Аня поначалу. Со временем последовали варианты: «У Гены второй на подходе» и «У Гены уже двое». Иногда добавляла: – Ты же еще не старая, тебе еще полтинника нет! Зачем тебе столько внуков?
Мамин контраргумент оставался неизменным:
– Я твоих хочу в руках подержать!
Однажды Аня психанула, наорала на маму, заявив, что дети, если будут, то прежде всего – ее, во вторую очередь – ее мужа, которого еще надо найти, а уже в третью – бабушки с дедушкой. И она сама решит, когда и кто будет их на руках держать. Тут же схватила свой чемодан, который никогда толком не распаковывала, и умчалась на вокзал, написав папе сообщение.
Через несколько дней мама ей позвонила. Аня не взяла трубку – ни в первый, ни во второй раз.
Затем позвонил папа… То, что он сказал, было коротко, холодно и страшно.
Гена погиб.
Приезжай.
Тело её тогда само вдруг остановилось в офисном коридоре, содрогнулось и стало сползать по стенке, задыхаясь от рыданий. Тут же сбежались все, кто услышал, стали спрашивать, что случилось. Почему-то подумали, что беда с родителями. Девчонки увели в уборную, стали утешать и вытирать ей лицо салфетками. Помогали даже те, кто обычно шипел и смотрел искоса…
Несколько дней в счет отпуска дали без проблем. Ездила она дважды – на похороны и на девять дней, но во второй раз уложилась в выходные.
Ей стало тяжко дома, но она понимала, что должна в эти дни там быть.
На поминальный стол накрывали втроем – Аня, мама и Лида, жена Гены. Вдова…
Папа был дома, но, очевидно, после ночной работы. Выглядел он не просто уставшим, а чем-то крайне озадаченным.
Вечером приехал и священник отец Александр, друг семьи.
Так и сели помянуть, впятером.
Едва подняли рюмки, раздался звонок в дверь. И не просто раздался – прозвучал бы и затих, – а зазвенел и продолжал, продолжал