найдётся такая глупая девица, которая откажется от твоего титула, денег… Да и любая скажет тебе, что на свете просто нет женщины, которая устоит перед твоей внешностью!
Райли подбоченился, принимая лесть с притворным наслаждением, но, словно вспомнив что-то, проронил с улыбкой:
– Ты очень ошибаешься, Герберт! Только на днях я встретил ту, кому абсолютно безразличны мои многочисленные выдающиеся достоинства! Честное слово!
Герберт кивнул, подумав, что друг шутит, затем встал, посмотрев на часы:
– Ты ведь занят, Райли. Не буду мешать твоим матримониальным планам и желаю тебе удачи.
– Она мне потребуется. Благодарю, – и, проводив Герберта до самого крыльца, сэр Райли вернулся за стол и в глубокой задумчивости склонился над начатым письмом.
Глава 6. Виктория озадачена
В доме графини Лейден шла подготовка к предстоящей осенью поездке в Беллингстоун. Приближался очередной светский сезон, и леди Оливия, много лет не заезжавшая в столицу надолго, собиралась снять там апартаменты и поселиться вместе с шестнадцатилетней дочерью, которую в этом году собиралась представить ко двору герцога Фернанда.
Надо сказать, сама Виктория воспринимала это событие очень спокойно. Воспитанная бабушкой по папиной линии, не оставлявшей её матери при жизни шансов влиять на ум и душу любимой внучки, которой она отдавала предпочтение перед Генри и Алисой, бабушка культивировала в своей любимице те черты характера, какими могла похвастаться сама. Виктория была девушкой невероятно здравомыслящей и абсолютно устойчивой к соблазнам. Она, конечно, любила танцевать и веселиться, но вряд ли блеск двора вскружил бы ей голову, так как больше всего она ценила сельскую жизнь с её просторами, простотой, со всем, что способствует хорошему здоровью и спокойному сну.
Но, безусловно, Виктория с большим пристрастием отнеслась и к созданию своего нового гардероба, и к урокам танцев и придворного этикета, потому что собиралась предстать в свете в самом безупречном виде, никого не стремясь, однако, покорить и не мечтая заполучить в мужья никакого столичного богача, потому что такой богач у неё уже был.
Они с графиней как-то никогда не поднимали эту тему. Виктория – по малолетству и из скромности, а леди Оливия считала, что дочка ещё слишком юна для брака. Да и повода поговорить об этом у них не было, пока где-то через неделю после известия о гибели Генри они не получили ещё одно взволновавшее их письмо.
Сев напротив матери, которая, предварительно ознакомившись с его содержанием наедине, позвала девушку со словами, что речь идёт о ней, Виктория приготовилась внимательно слушать.
Письмо гласило:
«Милостивая государыня, помня о своём слове, данном в присутствии Вашего покойного супруга, моего батюшки, почившего почти пять лет назад, а также в Вашем присутствии, чему минуло уже четырнадцать лет, сообщаю Вам, что готов в любой удобный для Вас и Вашей дочери день и час обсудить возможность исполнения моего священного долга по отношению