После отца, который следил за каждым его шагом, быть одному было счастьем и великой привилегией.
Король скакал через леса, наслаждаясь видами цветущих растений и величественных деревьев. Чувствовал блаженство от видов его владений, вдыхал свежий воздух и думал о возлюбленной. Об их бессонных ночах, наполненных любовью и страстью. О её губах, что обжигали кожу, оставляя горячие следы, но вдруг его что-то отвлекло. Показалось, будто кто-то следит за ним.
– Кто здесь? Выходи, я приказываю! – заорал, сурово озираясь, но ответа не было, а он продолжал вглядываться в каждый куст.
– Убийца! Убийца! – пронзительный, колючий голос разносился эхом по лесу.
Фирс искал источник звука, но тот лился рекою отовсюду. В душе зашевелился гнетущий червячок. Король осознал, что это деревья обвиняют его. Мороз обдал с головы до ног неприятным чувством сковывающего льда. Фирс взялся теребить уздечку, но верный конь сбросил его и пустился прочь. Король побежал, закрывая уши от напористого, режущего слух голоса.
– Убийца! Убийца! – въедалось в плоть, как клещ в жаркую погоду.
Стража, делающая обходы деревень, заприметила королевского коня, выбегающего из леса и тут же устремилась в сторону, откуда выбежало животное, вовремя найдя перепуганного короля, смотревшего на них взглядом сумасшедшего. Фирс подпрыгивал, от каждого писка. В голове набатом отдавались обвинения. Да, он был убийцей, но никто не смел открыто его так называть. Оставалось одно, прекратить охоту, пока не поправится. Король заперся в замке, не желая выходить, поскольку повсюду слышал одно и тоже.
– Убийца! Убийца!
Вместе с пугающими голосами его настигла и другая беда: Фирса возненавидели животные. Они кидались на него. Лошади не слушали, стараясь лягнуть. Дошло до того, что верный конь чуть не затоптал его на конюшне. Король стал пленником собственного замка и приказал срубить деревья и вырвать с корнем растения в саду. Всё живое, цветущее поблизости превратил в пустыню.
Он утверждал, что он великий король и не может лишиться рассудка. Нашёл виновного в недуге. Ведьма, прокляла его, когда её сжигали на костре. Теперь даже из преисподней она хотела, чтобы он не был счастлив. Жил в постоянном страхе. Это все она. Лиэф. Она не давала ему покоя. Он изводил себя, разговаривая сам с собой, окончательно сходя с ума. Только Рагана скрашивала его вечера, когда поглощало безумство. Она забирала страхи себе и с ней он делился всем, зная, что поймёт.
В один из таких вечеров, спустя недели тревог и опасений, он прижимался к любимой жене, вдыхая аромат её кожи, готовый провести всю жизнь вот так, сидя рядом с ней.
– Любовь моя. Я решил, что теперь ты будешь заниматься делами двух королевств. Следить за порядком на наших землях, – заявил он Рагане после долгих обдумываний о своём бессилие.
– Хорошо, мой король. Но что случилось? Вы уже несколько недель на себя не похожи. Не выходите наружу.