на корточки и заглянул мне в лицо. Так охотник смотрит на жертву перед последним выстрелом.
– Золотые рыбки быстро умирают, – прошептал он. – Такие хрупкие.
Я не понял ни слова – бред какой-то, но принял одно решение, которое тогда показалось мне важным – не отворачиваться. Почему-то я подумал, что смотреть заключенному в глаза необходимо. Будто так он меня не тронет. Он говорил что-то еще, но я видел лишь движение его сухих губ. Больше ничего. Мир вокруг вращался, а я все думал, что узник похож на дьявола – черные волосы, черная щетина, бешеные глаза, а в них прыгают искры безумия и жажды.
Я вздрогнул и онемел еще больше, когда его рука легко коснулась моих волос. Молчание. Изнуряющие секунды ожидания.
– Все вокруг умирают, а потом спят в могиле из маков, – прошелестел заключенный, – но ты извини, у меня нет для тебя подарка.
Вокруг меня все плыло. Мне не удалось удержаться в сознании. Ускользая во тьму, я лихорадочно думал об отце и все боялся, что он пойдет меня искать и непременно столкнется в коридоре с человеком, который попытался меня убить.
Глава 2
Тревога
1
Фрэнсис попал под машину, когда мне было семь. Я до сих пор помню его громкий визг – он заполнил все пространство, перекрыл голоса моей матери и ее подруги. Ему переломало кости. Он едва дышал, когда я упал на колени рядом с ним. Светло-медовая мордочка в крови. Его тихий, но очень жалобный скулеж. Я прижал Фрэнсиса к себе и все звал по имени. Малыш, я с тобой. Запах мокрой шерсти и крови. Я вцепился в поводок с такой силой, словно таким образом мог удержать Фрэнсиса от смерти, но очень скоро пес перестал дергаться и замер у меня на руках. Это была моя вина. Обычно поводок находился у мамы, но тогда мы возвращались из магазина, и ее руки были заняты пакетами. Она что-то обсуждала со своей подругой Греттой, а я полностью утопал в своих мыслях. Мой шарф почти волочился по земле, и я все думал, что надо бы завязать его потуже. Тем утром я пребывал в мрачном расположении духа, потому что пропустил мультфильм, который так хотел посмотреть.
Мы стояли у светофора, дожидаясь, когда загорится зеленый. Фрэнсис заливисто, но дружелюбно лаял на других собак и путался у меня под ногами. Пару раз я резко дергал за поводок, чтобы пес вел себя спокойнее. Тогда Фрэнсис утыкался мне в ладонь мокрым носом, влажно дышал на пальцы, а через мгновение вновь заходился лаем.
Я отвлекся. По противоположной стороне улицы ехал велосипедист. Осень выдалась особенно холодной, а парнишка был одет явно не по погоде. Его голые предплечья покраснели от холода. Фрэнсис тоже его заметил и рванул вперед. Поводок выскользнул у меня из рук так легко и плавно, словно я его и не держал. Дальше все смешалось. Помню, как я – Фрэнсис! Фрэнсис, стой! – бросился прямо на проезжую часть.
Мама вскрикнула. Я обернулся. Это спасло меня от участи Фрэнсиса. Белое лицо матери. Пакеты выпали из ее рук, рухнули на асфальт. Бутылка вина разбилась, окрасив палую листву красным. Крупные спелые мандарины выпали из связки и покатились вперед