хранила у себя под подушкой. Сомневаюсь, что в общине найдется еще хоть одна такая же пожилая леди, какой была она.
– Зато про нее говорят, будто она приняла столько снадобий, что хватит на целый фургон и маленькую тележку, – ввернул мистер Пуллет.
– Увы! – вздохнула миссис Пуллет. – До водянки она много лет страдала другим недугом, но доктора так и не смогли понять, в чем он заключается. А на прошлое Рождество, когда я пришла навестить ее, она сказала мне: «Миссис Пуллет, если с вами когда-либо приключится водянка, вспомните обо мне». Она и вправду так сказала, – добавила миссис Пуллет, вновь заливаясь горючими слезами, – это были ее собственные слова. Похороны состоятся в субботу, и Пуллеты должны будут на них присутствовать.
– Софи, – начала миссис Глегг, не в силах более сдерживаться, – Софи, я не перестаю удивляться тебе. Ты буквально рвешь на себе волосы, причем из-за того, кто не имеет к тебе никакого отношения. Твой бедный отец никогда не вел себя так, как и тетя Фрэнсис, да и остальные члены нашей семьи, о которых я когда-либо слыхала. Даже если наш кузен Эббот внезапно скончался бы, не оставив завещания, ты и то не переживала бы так сильно.
Миссис Пуллет умокла, вынужденная перестать плакать. Впрочем, упреки в чрезмерной слезливости скорее польстили ей, нежели привели в негодование. В конце концов, далеко не всякий станет так убиваться из-за соседей, которые не оставили вам ничего; но ведь миссис Пуллет вышла замуж за джентльмена, занимающегося сельским хозяйством, и потому располагала достаточным временем и деньгами, чтобы поднять свое умение плакать по поводу и без него и все прочее на высшую ступень респектабельности.
– Но миссис Саттон все-таки выразила свою последнюю волю, – вновь вмешался в разговор мистер Пуллет, испытывая смутные сомнения в том, что его слова подтверждают законность слез супруги. – Наш приход – совсем не бедный, но говорят, что никто более не оставит после себя несколько тысяч фунтов, как это сделала миссис Саттон. А вот долго думать над завещанием она не стала – отказала все в пользу племянника своего супруга.
– Следовательно, от больших денег нет никакого толку, – заявила миссис Глегг, – если у нее не осталось никого, кроме родственников со стороны мужа, чтобы разделить их между ними. И ради этого стоило отказывать себе во всем? Не то чтобы я хотела умереть, оставив под процентами больше денег, чем полагали досужие соседи. Но это никуда не годится, когда средства уходят из семьи.
– Нисколько не сомневаюсь, сестрица, – сказала миссис Пуллет, которая пришла в себя настолько, что уже сняла вуаль и аккуратно сложила ее, – что миссис Саттон оставила все свои деньги достойному человеку, поскольку он страдает одышкой, а спать каждый вечер ложится в восемь часов. Он сам говорил мне об этом – причем без малейшего стеснения, – когда однажды заглянул в нашу церковь в воскресенье. Он носит на груди заячью шкурку и разговаривает прерывающимся голосом – словом, настоящий джентльмен. Я ответила ему, что немного в году найдется месяцев,