чтобы заглушить лай, крикнула им, чтобы они не пугались, Мэгги сочла, что она бранит их, и сердце ее преисполнилось ужаса. Мэгги почему-то решила, что по полу в этом круглом доме наверняка ползают змеи, а в спальне обитают летучие мыши; потому что однажды она своими глазами видела, как Боб снял кепку, чтобы показать Тому маленькую змейку внутри, а в другой раз он притащил с собой дюжину летучих мышат: словом, типом он был мерзким, а нравом обладал в чем-то даже дьявольским, принимая во внимание дружбу, которую он водил со змеями и летучими мышами. Самое же главное заключалось в том, что, когда Боб набивался Тому в компаньоны, тот начисто забывал о Мэгги и наотрез отказывался брать ее с собой.
Следует признать, что Том ничуть не возражал против общества Боба. Да разве могло быть иначе? Стоило Бобу увидеть птичье гнездо, а в нем яйцо, как он уже знал, чье оно – ласточки, синицы или овсянки; он умел находить осиные гнезда и расставлять силки; по деревьям он лазал не хуже белки, у него был нюх на ежиков и горностаев, а еще у него хватало наглости творить совершенно отвратительные вещи, например, проделывать дыры в зеленой изгороди, бросаться камнями в овец и убивать ничейных кошек.
Подобные качества в том, кто стоит ниже вас и с кем можно обращаться свысока, пусть даже он владеет недоступными вам знаниями, обладали губительной притягательностью для Тома, и во время очередных его каникул Мэгги с горечью ожидала, как он на несколько дней непременно уединится с Бобом.
Увы! Надеяться ей более было не на что; он ушел, и Мэгги в утешение не оставалось ничего иного, кроме как усесться у обрыва или бродить вдоль живых изгородей, воображая, что все случилось по-другому, и перекраивая свой маленький мирок на собственный лад.
Жизнь у Мэгги была полна тревог и разочарований, и утешения она искала в мечтах.
Тем временем Том, начисто позабыв о Мэгги и угрызениях совести, которые он пробудил у нее в сердце, торопливо вышагивал рядом с Бобом, которого встретил совершенно случайно, к месту сногсшибательной охоты на крыс, каковая должна была состояться в соседском амбаре. В этой забаве Боб был настоящий дока и отзывался о ней с большим воодушевлением, которое не мог не разделять любой, сохранивший в себе дух настоящего мужчины и вполне представлявший себе, что такое охота на крыс. Для человека, подозреваемого в сверхъестественном злоумышлении, Боб, однако, не выглядел записным злодеем; смотреть на его курносое лицо с копной рыжих кудрей было даже приятно. Но штаны его вечно были закатаны до колен, дабы в случае необходимости без задержки залезть в воду, а его добродетель, если предположить, что таковая вообще наличествовала, «была почтенною и в рубище», вследствие чего, по мнению даже желчных философов, полагающих, что хорошо одетому достоинству уделяется чрезмерное внимание, была обречена на безнадежное забвение (скорее всего, именно потому, что проявлялась чересчур редко).
– Я знаю одного малого, который держит хорьков, – сообщил Боб высоким срывающимся