менее они не слишком ошибались, веря в то, что мысли и чувства этих первых юных лет станут неотъемлемой частью их существования. Мы не умели бы любить свою землю так искренне и преданно, не будь у каждого из нас детства – или не будь это земля, где каждую весну распускаются те же самые цветы, которые мы собирали крохотными ручонками еще в ту пору, когда сидели и агукали в траве, где те же самые плоды шиповника и боярышника появляются на зеленых изгородях осенью; если бы не те же самые малиновки, которых мы называли птичками Божьими, потому что они не причиняли вреда драгоценному урожаю… Разве может какая-либо новизна сравниться с этим сладким однообразием, когда все известно заранее и любимо именно потому, что известно?
Лес, по которому я брожу в этот теплый майский день, когда от синевы неба меня отделяет лишь желтовато-коричневая листва дубов, а под ногами распустились звездчатые цветки белого огуречника, голубая вероника и стелющийся плющ, – какие заросли тропических пальм, мохнатых папоротников или иных роскошных цветков с широкими лепестками могут затронуть сокровенные струны в моей душе, как это делает милая и домашняя картина родной природы? Эти знакомые цветы, памятные с детства птичьи трели, небо с его поразительной и глубокой синевой, вспаханные и колосящиеся зерном поля, когда у каждого имеется своя зеленая изгородь, придающая ему неповторимую индивидуальность, – подобные вещи мы впитываем с молоком матери, и они говорят с нами на языке, который вобрал в себя все неизъяснимые и неотъемлемые ассоциации и нюансы, что оставило нам на память детство. Восторг, который охватывает нас сегодня, когда мы видим, как луч солнца отражается в капле росы на зеленой траве, можно было бы счесть всего лишь рефлексией утомленной души, если бы в нас не жили до сих пор солнечный свет и зеленая трава детских лет, которые по-прежнему дарят нам свою любовь.
Глава шестая. Тетушки и дядюшки съезжаются
Шла пасхальная седмица, и поэтому творожный пудинг миссис Талливер получился легче обыкновенного.
– Да его унесет первым же порывом ветра, – заявила Кассия, служанка, явно гордясь тем, что работает у хозяйки, способной приготовить такие кондитерские изделия; выходило так, что время для семейного обеда было выбрано чрезвычайно благоприятное, даже если не принимать во внимание тот факт, что желательно все-таки было спросить совета у сестрицы Глегг и сестрицы Пуллет насчет школы для Тома.
– Пожалуй, я бы лучше не приглашала сестрицу Дин по такому случаю, – сказала миссис Талливер. – Она завидущая и скупая, а еще всегда пытается настроить против моих бедных деток всех их теток и дядей.
– Да-да, – согласился мистер Талливер. – Непременно пригласи ее. Я уже и не припомню, когда в последний раз разговаривал с Дином, тому уж месяцев шесть минуло, никак не меньше. Какая разница, что она там говорит? Мои дети ни в чьем одобрении не нуждаются.
– Вы всегда так говорите, мистер Талливер. Вот только я уверена, что с вашей стороны им никто и пяти фунтов не оставит, никакие