чем вводили Сашу в краску.
Как-то раз на неделе Степан, получая обратно свою флешку, с которой Саша сбросила на компьютер совместное смешное видео со спортивного мероприятия, вдруг потянулся обнять на прощание. Сначала она оторопела от неожиданности и застеснялась, едва не отшатнувшись от протянутых рук, но, мысленно укорив себя за дикость, позволила это сделать, и даже слегка похлопала по мужской широкой спине, ощутив под ладонью крупную и плотную вязку чёрного свитера. От юноши шёл аромат мужского одеколона, смешанного с едва заметным запахом пота и какого-то спёртого домашнего духа, какие встречала на интервью в квартирах пожилых людей. Всё это было неловко и неестественно, «словно по принуждению и слишком скоро», – изобразив на лице улыбку, размышляла Саша, слушая удаляющиеся широкие шаги телекорреспондента.
В крупных чертах лица Степана Григорьева, словно вырезанных из пластичного материала, всегда сохранялась сдержанность и суровость, граничащая со злостью. В выразительных, глубоко посаженных глазах читался вызов и ненависть к страху и слабости других людей, и из-за высокого роста и привычки чуть запрокидывать голову, показывая выпирающий кадык, взгляд казался надменным и тяжёлым. Галина Юрьевна Юрасова, однажды увидев его стендап в репортаже, сказала дочери, что эти глаза жадные и злые, как у чёрта, но Саша только улыбнулась, посчитав, что матери он не нравился из-за Алексея Вяземского.
Оттого что он часто и подолгу хмурился, отстраняя от себя «слабохарактерных персонажей толпы», на высоком гладком лбу отпечатались глубокие продольные полосы, а между бровей прореза́лись две тёмные складки. Обычно, одна из угрюмо искривлённых бровей опасно и грузно нависала над глазом, будто накренившаяся балка над входом в здание, и не предвещала ничего хорошего собеседнику. У него был прямой заострённый нос и широкие ноздри, что выглядело гармонично за счёт пухлого большого рта с выступающей как бы в задумчивости, нижней губы и относительно волевого подбородка.
Сектор информационной политики Совета депутатов завершил отчёт по субботнику через пару часов после окончания экологического мероприятия. Около двух тысяч человек выгребли с улиц, во дворах, скверах и городском парке почти сорок три тонны мусора и старой листвы. На улице всё ещё рано темнело, а с пасмурной погодой, серость неба отдавала графитом, но близость дома и горячего чая, мысленно согревала. Оставалось получить одобрение Виктора Чижова за написанный отчёт, и пока трое сотрудников сидели в ожидании, Саша, откинувшись в офисном кресле, прошлась в Инстаграм по отобранным ранее фотографам. Она выбрала репортажного фотографа, на которого была подписана уже какое-то время, его фотоработы как памятные карточки не походили на стандартные снимки, от них веяло вечностью, подёрнутой мерцающей пылью и брызгами шампанского, таящие ещё в воздухе.
«Как тебе он? – Спросила она в сообщении Алексея. – Хочу его видеть на нашей свадьбе».
«Мне нравится».
«Тогда я договариваюсь».
Пятьдесят