пользы хранится батистовая ночная рубашка, отделанная тонким кружевом? И почему сама Маша сейчас лежит в чужой постели? И не знает, чего ожидать от мужчины, предложившего ей эту самую постель?
Бойтесь данайцев, дары приносящих… А стоит ли бояться? После позорного фиаско единственного в жизни романа, Маша жила в полном воздержании. Уже два года. Разве она не могла бы позволить себе маленькое эротическое приключение? Секс, но только не «услуга за услугу», а взаимное удовольствие. Маша представила себе прекрасное тело Ника. Разве ей не хотелось бы попробовать наощупь упругую плотность мышц? Так ослепший Микеланджело ласкал рельефы Бельведерского торса. Разве не приятно было бы зарыться пальцами в кудрявых волосах? Почему она не может вести себя как взрослая женщина, не боящейся своих желаний?
Примерно через час открылась и снова закрылась балконная дверь. Маша сделала вид, что спит. Даже задышала, как спящие – громче и ровнее, хотя сердце ее выбивало частую барабанную дробь. Ник подошел к Машиной постели и застыл на несколько секунд, показавшихся бесконечно длинными. О чем он думал? Чего хотел? Он стоял, прислушиваясь к дыханию, и, возможно, даже понимал, что Маша не спит, а притворяется. Но, так или иначе, к облегчению или разочарованию, Ник ее не окликнул.
Тихо скрипнула под весом мужского тела кровать. Маша слышала, как Ник несколько раз перевернулся, подбирая на ощупь комфортную позу. Вздохнул раз и другой. Казалось, что к этим звукам Маша будет прислушиваться до самого утра. Но неожиданно для себя она быстро заснула глубоким беспредметным сном.
Очнулась она только утром, когда солнечный луч согрел и пощекотал намятую подушкой щеку. Уши наполнил ликующий птичий щебет и отчетливо различимый ритмичный шорох прибоя. Маша долго не могла понять, где находится. Распятия на голых стенах. Легкую тюлевую занавеску раздувает теплый солоноватый ветер. А за окном – насыщенный аквамарин неба.
Постепенно Машин блуждающий взгляд опустился ниже. На соседней кровати на расстоянии вытянутой руки в раме разметавшихся по наволочке кудрей, безмятежно спал прекрасный Себастьян, чудом избежавший мученичества. Простыня прикрывала смуглое тело до середины груди, что вздымалась и опадала в такт дыханию. Он был изумительно хорош и достоин кисти великого мастера.
Маша не была великим мастером, но и ее томил неизлечимый зуд творчества. Она подавила желание немедленно спрыгнуть с постели за блокнотом и карандашом, чтобы не потревожить сон восхитительного натурщика. Лучше было изучить и удержать в памяти каждую линию, каждый блик и каждую тень. А позже перенести волнующий образ на бумагу.
У Ника было лицо уже не юноши, но и не заматеревшего мужчины. Высокий, бледный у корней волос лоб. Неравномерно выгоревшие на солнце белесые брови. Сгоревший на солнце нос с облупившимся кончиком. И эта трогательная тонкая чешуйка сползающей кожи! Маша успела разглядеть рассеянные по переносице мальчиковые веснушки. И брутальную щетину на впалых щеках. А рот, жесткий и решительный днем, во сне мягко распустился, приоткрылся, выпуская тихое