сейчас уйдет?
– Он не расскажет нам про эту… Анну Тартику?
– Видите ли, дети, мистер Финнеган очень занят… – начала объяснять Дженни.
– Нет, я останусь, – поспешно произнес Шейми, которому было невыносимо видеть разочарование на ребячьих лицах и на лице Дженни Уилкотт.
Он торопливо запихнул конверт обратно в карман и сел. Один мальчик уступил ему свой стул, находившийся вблизи плиты, но Шейми отказался. Одежонка ученика была слишком легкой для холодного мартовского дня.
Шейми начал с того, как попал в первую экспедицию. Тогда ему было всего семнадцать. Как-то вечером он пришел в Королевское географическое общество послушать выступление Эрнеста Шеклтона о готовящейся экспедиции в Антарктику и походе к Южному полюсу. Рассказ Шеклтона воодушевил Шейми, и он решил наперекор всему стать участником экспедиции. Он шел за путешественником по пятам, а потом целых тридцать три часа простоял перед домом Шеклтона: неподвижно, как статуя, не обращая внимания на ночь, дождь и ветер. Удивленный таким упрямством, Шеклтон позвал его в дом. Энтузиазм и целеустремленность Шейми произвели на исследователя должное впечатление, и его взяли в экспедицию.
Дети смотрели на него во все глаза, а Шейми рассказывал им, каково отправиться к Южному полюсу в семнадцать лет. Он говорил о безбрежных морях, о бескрайних ночных небесах и неистовых бурях. Судно Шеклтона называлось «Дискавери». Шейми честно рассказывал, как его мечты об экспедиции проходили проверку суровой действительностью: тяжелой работой, строгой дисциплиной, монотонностью дней, когда ты вместе с многочисленными участниками экспедиции заперт на небольшом пространстве корабля. Затем Шейми заговорил о другой экспедиции к полюсу, уже с Амундсеном. Он рассказывал, как с каждой милей воздух становился все холоднее, а в воде появлялось все больше льдин. За передвижением невозмутимо наблюдали тюлени, киты и пингвины. Температура падала до минус двадцати, и на таком холоде нужно было работать, управлять собачьей упряжкой, проводить наблюдения и измерения, передвигаться по коварному паковому льду, заставлять организм совершать чудеса физической выносливости, когда легкие болят от каждого вдоха и выдоха.
Догадываясь, какие вопросы крутятся в детских головах, Шейми рассказал, во имя чего выдерживал долгий путь, одиночество, скверную пищу, пронизывающий холод, боль и сомнения. Все тяготы и страдания оказываются не напрасными, когда добираешься туда, где не ступала нога человека, – в первозданную, нетронутую чистоту снега и льда. Когда понимаешь: ты – первый.
Шейми говорил около двух часов. Он не заметил пролетевшего времени. Так бывало всякий раз, когда он рассказывал об Антарктике. Он забыл не только о времени, но и о себе. Оставалось лишь одно: стремление донести до слушателей страсть, которую он испытывал к Антарктике, и добиться, чтобы они увидели, пусть только в воображении, красоты, виденные им.
Выслушав рассказ, дети наградили Шейми шумными аплодисментами. Он улыбался, видя их сияющие лица, полные энтузиазма и возбуждения. Вопросы так и сыпались на него, и он, как мог, старался ответить