и пропавший товар вычитывается из зарплаты провинившегося сотрудника, и отбыла восвояси.
На часах еще только полдень, посетителей всего трое и, вопреки профилю заведения, пьют кофе и уплетают сладости. Все как один уткнулись в ноутбуки. Ромка, бармен, говорил, что днем заведение скорее похоже на тихий офис, чем на бар. Хороший вай-фай и удобные столы и кресла притягивают сюда фрилансеров, проживающих где-то поблизости, а цены отпугивают лишних людей, обеспечивая тишину. Впрочем, к вечеру все меняется кардинально. Со столов исчезают ноутбуки и папки с документами. Появляются бокалы с пивом и алкоголем, недавние трудяги сотрясают стены хохотом и оставляют щедрые чаевые миловидным официанткам.
Свою вотчину Ромка содержал в идеальном порядке. Сверкающие чистотой бокалы стояли бочок к бочку. Каждая бутылка расставлена в строгом порядке. Неудивительно, что оставляя меня на посту, он заметно волновался. Зря, между прочим. Пользы, за неимением посетителей, от меня здесь никакой, как и вреда.
Я нахмурилась, подумывая, на что бы потратить время. Занятие следовало найти обязательно, ибо, остановись я хоть на полчаса, накопленная усталость свалит с ног. Строя мой график, Инесса чередовала ночные и дневные смены кое-как. К подобному пренебрежению режимом, в отличие от большой нагрузки, мой организм не привык, и это стало сказываться. Посему надо было двигаться как можно больше и быть все время при деле до выработки иммунитета к подобным скачкам.
Однако мудрствовать мне не пришлось. Едва я оглядела бар в поисках занятия, как звякнул колокольчик над дверью и зашла, вернее, вошла, как каравелла в гавань, она – Тамара Аркадьевна Коган.
Сухонькая старушка семидесяти лет, всегда одетая с иголочки в костюмы классического кроя из первоклассной шести и блузы из натурального шелка. Ее некогда темные волосы полностью посеребрены временем и убраны в идеальный пучок или «улитку» (в случае праздника). В прохладное время года или, напротив, в жару ее голову украшает неизменная шляпка (один из шкафов ее гардеробной от потолка до пола заставлен коробками со шляпами, тщательно подобранными под наряды и «подходящие случаи»). Левая рука слегка полусогнута, небольшая лакированная сумочка в стиле тридцатых годов на локте. Правой рукой она опирается на трость ручной работы. После гололеда двухлетней давности она стала ее вечной спутницей. Но и трость под стать своей хозяйке. Мастер-кудесник вырезал ее из дерева, украсив причудливым орнаментом по всей длине, заковав в сталь набалдашник. А по корпусу набалдашника выгравировал диковинную мозаику, в которой сведущий мог прочесть цитаты на древнеперсидском.
Когда Тамара входила в помещение, время в нем неизменно замедляло ход. Она приковывала к себе внимание людей, ровным счетом ничего для этого не делая. Но с ее появлением, ровно как и с уходом, стрелки часов и чувства людей начинали работать как-то иначе.
Вот и сейчас, звонко отбивая такт невысокими каблуками, она пересекла зал. Без всякой спешки