это ожидание чего-то, что оставалось для нее загадкой…
Неожиданно она вспомнила, что сказала Элис Чэпмен в тот день, когда они вместе сидели в саду и курили. «Вы хотели бы просто делать то, чего от вас ждут? Выйти замуж, родить детей, иметь гостеприимный дом и устраивать чаепития в женском обществе?»
– Сейчас я не могу этого сделать, – сказала Фрэнсис вслух.
Джон посмотрел на нее.
– Что?
Мрачный дом, в котором они должны будут вместе жить, в котором всегда холодно и в котором никогда нельзя разговаривать громко, потому что иначе у миссис Ли заболит голова…
– Мне нужно время, – объяснила она. – Я не могу вот так сразу переехать из дома моих родителей в твой дом. Когда же я буду стоять на собственных ногах? Как я пойму, могу ли утвердиться самостоятельно?
– Зачем тебе это понимать? Для чего?
– Ты вообще меня не понимаешь?
Джон взял ее руку. Последние недели и конкретно этот день принесли так много ужасного, что у него сейчас не осталось сил бороться с ней.
– Нет, – ответил он устало, – я не понимаю тебя. Я хочу быть рядом с отцом.
Они медленно пошли назад. Вскоре опять показались темные стены Дейлвью. Неожиданно Фрэнсис спросила:
– Что ты думаешь об избирательном праве женщин?
– Почему это вдруг пришло тебе в голову? – удивленно спросил Джон.
– Просто вдруг мелькнула мысль.
– Тебя занимают странные вещи!
– Так что ты об этом думаешь?
Джон вздохнул. Казалось, что эта тема его не очень интересовала, особенно в данный момент. Его отец умирал. Женщина, которую он любил, его отвергла. Он чувствовал себя одиноким и несчастным.
– Я просто считаю, что время для этого еще не пришло, – ответил он.
– Если слушать мужчин, то оно никогда не придет.
– Я не противник права голоса для женщин. Но не приемлю средств, которыми воинствующие суфражистки пытаются добиться своих целей. Своими насильственными действиями они только настраивают людей против себя, теряя их последние симпатии.
– Иногда мне кажется, что есть вещи, которые можно осуществить только с помощью насилия, – сказала Фрэнсис. – Пока женщины выдвигают свои требования в вежливой и дружелюбной форме, их никто не слушает. И только если они кричат и бьют оконные стекла, их замечают.
Они почти подошли к дому. Джон все время держал Фрэнсис за руку. Теперь он отпустил ее, взял ее лицо обеими руками и поцеловал в лоб. Потом отступил на шаг.
– Ты высказываешь опасные мысли, – сказал он. – Тебе не следует переживать по каждому поводу, Фрэнсис.
Она промолчала. Джон смотрел на нее, испытывая острое чувство тревоги. Несколько лет спустя он рассказал ей, что в тот момент им овладело такое сильное предчувствие надвигающейся беды, что его стало трясти от холода, несмотря на жаркую погоду. У него было ощущение, что разбилось нечто драгоценное, что принадлежало им обоим. Джон еще ничего