карты. Но тут в мои ноздри ударил сильнейший запах, как никогда прежде близкий к Камамберу.
– Стоять! – скомандовал я. – Мы, несомненно, приблизились. Если это и не истинный Слой, то Слой, весьма к нему близкий. Поспешай за мной!
Забыв про казино с напитками Слоя и думая о меде и Камамбере Слоя Обнажения, куда я давно стремился – куда каждый стремился в желании обрести своеобразный Грааль – я побежал к какой-то ограде.
– Не спеши, сударь! – упрашивал меня чуть поотставший Тем Пачино. – Это снова ловушка! Вспомни, мы только что чудом сбежали из подобного места!
Я же улыбался, на бегу ощупывая в кармане сохранившихся карточных женщин, дядей Жень и Бубновые Тузы. Пахло Камамбером. Известно ли вам, как благоухает истинный Камамбер? Он пахнет грязными носками в сочетании еще с чем-то затхлым; ароматы, плывшие из намеченного здания, соответствовали этим требованиям.
– Четвертый принцип Камамбера! – выкрикнул мой оруженосец. – Не все Камамбер, что им пахнет!
Но я уже видел себя близ первородного Пивного Ларя, водруженного на пень с миллиардом годичных колец, а рядом стоит и улыбается отпускной резидент дядя Женя в лакированных ботинках; он разворачивает тряпицу, вынимает кусочек сырной плоти – и я умираю от достигнутого… «Можно ведь и вовсе не закусывать», – лукаво улыбается дядя Саша. Он помнит времена, когда ларьков было много, но все они вдруг повывелись, и только один остался где-то, на бергмановской земляничной поляне, и я спешу к нему, вычерчивая наново пивную карту этого мерзкого, низкого Слоя в поисках лазейки, где он, Ларек с подачей Камамбера, остался и ждет утомленного жаждой рыцаря.
Я вбежал в какие-то воротца.
– Стуй! Стуй! – загукал кто-то.
Сзади охнул Тем Пачино, ему заломили руки.
Но какой запах! Я жадно принюхивался.
– Тормотычинов! Папахонов! – позвали из небольшого кирпичного здания в два этажа. – Кого это вы крутите?
– Ты сам посмотри, – пропыхтел, видимо, Тормотычинов, схвативший меня в стальной захват.
– Хули мне смотреть, веди сюда, – распорядился человек в расстегнутом мундире и заломленной фуражке.
– Пятый принцип Камамбера! – вопил, вырываясь, Тем Пачино, а я и сам уже припомнил этот принцип: Камамбер не идентичен своим псевдохудожественным созвучиям, милым сердцу романтических книгочеев. Но руки мои были скованы, я не мог дотянуться до карт. В Амберовской же, рифмующейся с Камамбером хронике, данный Слой, а точнее – Отражение, относился бы к самым ничтожным и варварским.
– Пошли, мужик, в вытрезвитель, – сказал, отдуваясь потно, Тормотычинов.
– От второго не пахнет, – крикнул Папахонов.
– Веди-веди, сейчас фельдшер разберется.
Старшина Гржейба, что любопытничал на крыльце, и присоединившийся к нему старший сержант Саидов с надменностью взирали на ведомых.
– Ну и уроды, – отметил Гржейба – долговязый, скуластый,