о существовании в городе человека, каким-то образом связанного с нашумевшими событиями и обладающего сведениями, способными приоткрыть занавес тайны, прошло три дня. Все это время у него было такое чувство, будто он что-то забыл или потерял, но не может вспомнить что. Кругом шли разговоры на одну и ту же тему. Приходя в клинику, Бельский попадал под атаки коллег, которые пытались выудить его собственные соображения по поводу слухов. Все уже давно знали мнение каждого из их коллектива, а Бельский молчал. Он не выражал не скептицизма, ни веры в то, что события имели место. Каждый раз, когда в его присутствии заводили разговор на эту тему, он ловил на себе недоумевающие взгляды: ведь ни один из спорных вопросов не решался без той или иной степени участия в этом Бельского. Приходилось отмахиваться: «дайте время» или «я еще думаю».
И он действительно думал. Он не был равнодушен к тому, что волновало других. Он думал, например, о том, что подогревает слух, если он возник из ничего. Прошел уже почти месяц, как слух завладел умами большинства людей и не собирался покидать их. Скорее напротив. Бельский пристально вглядывался в лица прохожих на улицах, в транспорте, в лица пациентов клиники и своих знакомых. Он отмечал про себя, что далеко не все бурно реагируют на рассказы о Шаре, но почти каждый в той или иной степени был озабочен мыслями о нём.
Почему-то Александр Григорьевич поймал себя на том, что за суматохой теперешних дней затерялось в памяти начало всей этой истории лично для него. От кого, например, он сам впервые услышал ставшее теперь уже страшным слово «ШАР»? Да, слух никогда нельзя проконтролировать, он как эпидемия поражает в считанные мгновения целые государства, и почти никогда не удается найти потом источник – того первого, кто стал зачинщиком неуправляемого процесса. Эпидемия и Слух… Иногда их значения уравниваются. Вспомнилось только, что буквально в течение каких-то двух дней весь город охватила эта своеобразная эпидемия. Бельский был всегда предельно трезв и рассудителен. Он не поддался панике, как многие другие: мало ли слухов рождается в людской среде. Беспощадные жернова человеческого воображения способны из безобидных и самых обыденных фактов породить такое, что самая привычная быль превращается в невероятнейшую небылицу.
Конечно, в подавляющем большинстве случаев слух не рождается на пустом месте, ему предшествует НЕЧТО. Какое же нечто было у ШАРА? Может, был ШАР, но не было надписей? Ведь почему этот слух не угасает, как другие, а принимает такой массовый и угрожающий характер? Ну конечно же, из-за смысла надписи: гибель, смерть, катастрофа. Страшно. Никто не хочет расставаться со своим миром. Это-то и подогревает слух.
А может, была надпись, но не было ШАРА? На стене дома, например, сделанная любителем острых ощущений. Однако люди, побывавшие за это время в других городах, утверждали, что везде говорят одно и то же. Суть сохраняется одна: была строго определена дата – 20 мая 1986 года; был громадный фантастический ШАР; была надпись о гибели цивилизации в ноябре 1986 года; было обнадеживающее сообщение о возможности спастись, получив