был… ранен?
– Не-а, просто его бросили. Его мама – амбарная сова. Устроилась в вороньем гнезде под навесом, а потом пропала. Наверное, с ней что-то стряслось. Кормлю птенчика объедками.
Раньше мое общение с Шарлоттой ограничивалось лишь примерками платьев, но мне и тогда не нравилась ее проницательность. Из всех отцовских рабов она была самой умной, и в этом таилась опасность. Мои опасения впоследствии подтвердились.
– …Я буду хорошо обращаться с Хетти, – неожиданно ляпнула я.
Эти полные сожаления и в то же время высокомерные слова прорвались, обнажая чувство вины.
Глаза рабыни – медовые, как у ее дочери, – широко распахнулись, а потом сощурились, превратившись в щелки.
– …Мне не хотелось владеть ею… Я пыталась освободить ее, но… мне не позволили.
Я не могла остановиться.
Шарлотта опустила руку в карман фартука. Повисла гнетущая тишина. Она ощутила мое чувство вины и хитро им воспользовалась.
– Хорошо, – сказала рабыня. – Потому что я знаю, вы скоро сделаете это для нее.
– …Сделаю это?
– Уверена, вы обязательно поможете ей освободиться.
– …Да, постараюсь, – откликнулась я.
– И мне надо, чтобы вы поклялись.
Я кивнула, с трудом понимая, что меня ловко принудили к соглашению.
– Только сдержите слово, – сказала она. – Знаю, так и будет.
Я вдруг вспомнила, зачем подошла к ней.
– …Мне никак не найти…
– Не успеете и глазом моргнуть, а Подарочек будет у вашей двери.
Я пошла в дом, чувствуя, как сильнее затягивается петля этих странных доверительных отношений.
Через десять минут в моей комнате появилась Хетти, на худеньком лице блестели огромные глаза, жгучие, как у того совенка. Я сидела за письменным столом, только что открыв книгу из отцовской библиотеки, «Приключения Телемаха». Телемах, сын Пенелопы и Одиссея, отправлялся в Трою на поиски отца. Не спрашивая у Хетти, где она была, я принялась читать вслух. Хетти забралась на ступеньки моего ложа, уткнула подбородок в ладони и все утро слушала, как Телемах мерится силами с опасностями Древнего мира.
Коварная Шарлотта. Весь март меня донимали мысли о вырванном обещании. Почему я не сказала, что освободить Хетти невозможно? Что я могу предложить ей лишь доброту?
Пришло время шить платье к Пасхе, и я обмирала от одной мысли, что рабыня припомнит разговор у поленницы. Лучше мне было бы уколоться иглой, чем снова выдерживать ее испытующий взгляд.
– Мне не нужен новый наряд на Пасху, – сказала я матери.
И неделю спустя стояла на табурете в недошитом атласном платье. Войдя в комнату, Шарлотта поспешно выпроводила Хетти по выдуманному делу. Платье было светло-коричневого цвета. «Как кожа Шарлотты», – подумала я, глядя, как та стоит передо мной с тремя зажатыми в зубах булавками. Когда рабыня заговорила, я почувствовала запах кофейных зерен, которые она обычно жевала. Слова с трудом проталкивались сквозь сжатые зубы.
– Вы