чернее собственной тени
человека, не ждущего новостей, ни
простейшей возможности к бегству.
замкнут мир: никуда от себя не деться.
за окном пейзаж – неизменно голый.
из-за такта вступает труба соло.
обрывая бемоль фортепьяно,
затихая в порту Себаштьяна.
[джаз в Авиньоне]
Небо поклоняется тени,
Отбрасываемой стеной
Старого города,
С неизменной бахромой
Некогда великих церквей,
Беззвучных молитв.
Город – прежде всего, мотив
Стандарта, ухваченного цепкой плюсной
Птицы, парящей над городом ранней весной,
Не замечающей сторон
Света, ни свадеб, ни похорон.
Город – прежде всего, мотив.
Я говорю, и голос мой неизменно тих.
Из открытых окон доносится смех и плач.
По мостовой вышагивает палач
Времени, в грубом рубище, повязанном тесьмой.
Он заглядывает в твоё лицо, говорит: мой!
Становится частью улицы, блуждающей впотьмах.
И над этим ландшафтом то ли Яхве, то ли Аллах
Постепенно теряет образ, имя, черты.
Становится музыкой, звуком, словом
Ты.
[слова обретают плоть]
в источнике языка
дремлет перворека,
которой бессмысленный дух
слова бормотал вслух,
прежде чем лечь костьми
между двумя людьми,
чьих обнаженных имён
не опознает он.
я выключаю свет.
вечерний лежит снег.
среди языка запятых
нет места для нас двоих.
нет места для нас для всех.
слова обретают цвет.
слова обретают смысл,
и белкой несётся мысль
от корня до кроны, зане
случиться божьей молве,
и двое станут одним,
отчаяным и живым.
[безделушка]
С этой станции улица детства в профиль видна.
Тени сжимаются в точку, впитав все пространства прежде,
И спиною ко мне стоит то ли ангел западного окна,
То ли будда восточного побережья…
Мы с тобою проспорили с богом ли, с чёртом до хрипоты
О бессмыслице истины там, где положена жизни бездна
Не любви и не ненависти. Дальше этой белой черты
К горизонту бежит от нас прочь скорый поезд Надежда.
И над крышами в небо несётся расхристанный джаз.
И со стен Карфагена смеётся медно и горько.
Этим утром вселенной так часто и много говорили до нас,
А осталась – безадресно – музыка только.
[пастораль]
Частокол дубинок на взлетно-посадочной
Полосе в переулках, высеченных
Желтыми лампочками фонарных столбов.
Время – как улика в прозрачном пакете.
Мы прихватили с собой эту уличную стужу
И теперь оконные стекла покрыты инеем
Изнутри, где положено тепло,