умерла у неё на руках, – добавил Штефан, бросив короткий взгляд на руки Ян Цин, которая по-прежнему держала чашку, как будто ей было холодно и она хотела согреться.
– Я была на седьмом месяце беременности Томом. Никто не знал, будет у него тоже эта генетическая болезнь или нет. Даже врачи не знали. Мы ничего не знали.
Ян Цин была на седьмом месяце беременности. Её годовалая дочь умирала у неё на руках. От редкой болезни, которая возникает при совпадении генетического кода родителей на 99.9 процента. Штефан родился в Восточной Германии. Ян Цин – в горах Китая. Ян Цин прижимала дочь к себе, старалась её согреть, задержать тепло, которое быстро уходило из её ослабевшего тела, качала из стороны в сторону и пела колыбельные на странном языке, звуки которого странно подпрыгивали вверх, как задранный подол платья, гладила её по бледному личику, шептала нежные слова.
Она чувствовала, как это маленькое тело становится всё более невесомым, а лицо всё более прозрачным, каким-то другим. Больше всего ей хотелось прижать её к себе и больше не отпускать. Защитить от всех опасностей, реальных и воображаемых. Она смотрела в лицо дочери не отрываясь, и сердце её разрывалось от любви. Она понимала. Быть другим – это так больно. Вечно другим, как вечно нерождённым. Вечным ребёнком. Вечно не прожившим свою жизнь. Вечно обречённым на страдание. Внутри неё зарождалась новая жизнь, такая сильная и нетерпеливая.
Удары ногами по стенкам живота были очень ощутимыми, так что иногда ей казалось, что они переговариваются друг с другом, – её нерождённый сын и умирающая дочь, как по азбуке Морзе, – неровное дыхание здесь и два толчка в правый бок там. Сбивающийся ритм сердца здесь – и кувырок через голову где-то там. Рядом с ней сидел Штефан, прямо, как сейчас, сцепив ладони рук в замок и немного подавшись вперёд. Но в определённый момент всё вдруг стихло. Не чувствовались больше удары ног по стенкам живота. Смолкли удары сердца. Остановилось дыхание. И она всё поняла.
И никто не знал, повторится ли эта история ещё раз. Что будет дальше? Будет ли она повторяться вечно?
Мы сидели в гостиной. На столе остывали чашки с чаем. И все мы чувствовали себя ужасно беспомощными перед лицом завершённости природы. Безразличного совершенства природы. И понимали, как мы здесь бессильны.
В первые годы знакомства Штефан несколько раз навещал Ян Цин в Китае. С этой целью он ехал сначала в Москву на поезде из Берлина, там пересаживался на Транссибирский экспресс, который вёз его чуть больше недели до Пекина, а оттуда уже добирался до деревни Ян Цин местным транспортом и перекладными.
Мы восхищались его выносливостью и не уставали удивляться, как он выдерживал такое длинное и монотонное путешествие в поезде. На что Штефан невозмутимо отвечал, что всё очень просто, и нужно только уметь погрузиться в особое состояние ожидания и ничего не предпринимать. Сидеть и ничего не предпринимать. Так в полусонном медитативном