страна, раскинувшаяся на необъятных просторах Европы и Азии, с населением порядка 170 миллионов человек, послушная воле своего Великого кормчего, внезапно для всех изменившего на 180 градусов официальную риторику, со скрежетом в, казалось, навсегда согнутых от страха коленях поднималась и с наслаждением, и удалью разворачивала мощные плечи.
С привычным недоверием (хотя и с тайной надеждой) воспринимая октябрьскую речь товарища Сталина, советский народ уже в течение ближайшего месяца все больше убеждался, что в этот раз (во всяком случае, пока) громкие слова вождя не расходятся с его делами. Обычных людей хватать действительно перестали – как обрезало; многих, еще находящихся под следствием, выпустили и даже (кто бы мог подумать?) извинились; прошерстили частым гребнем самих сотрудников НКВД и их значительное количество заняло освободившиеся места на опустевших нарах своих бывших подопечных или заполнило заслуженные места в безымянных могилах; вначале тонкими ручейками, а потом и полноводными весенними реками потекли из лагерного ада обратно уцелевшие в нем политические, оправданные специальными комиссиями.
На первых порах со сдержанным привычным недоверием в нововведения властей, постепенно переходящим в чистосердечный энтузиазм, страна, закатав рукава и поплевав в мозолистые ладони, теперь уже без страха за свою завтрашнюю судьбу взялась за работу. Не успев до конца отдохнуть и отъесться, становились за свои станки вернувшиеся рабочие; садились за покинутые, было, столы и кульманы ученые и инженеры; возвращались в армейский строй кадровые командиры; творили в творческом экстазе оправданные деятели культуры.
Товарищ Сталин не стал ждать (как в прошлой реальности) начала войны, чтобы воззвать к исторической памяти народа. В статьях и художественных произведениях кроме неудачливых ватажков крестьянских восстаний принялись с гордостью возвеличивать русских полководцев, писателей-поэтов, архитекторов, ученых и даже некоторых царей. На киностудиях раньше, чем это было в реальности Алексея Валентиновича, приступили к съемкам еще не снятых фильмов о Суворове, Кутузове, Нахимове и прочих героических личностей, продолжив этим уже итак выпущенные на экраны ленты о Петре Первом, Минине с Пожарским и Александре Невском.
Официальная пропаганда перестала бороться с «церковным мракобесием». Хочешь верить в Бога – верь. В какого твоей душе угодно Бога – в того и верь. И в церковь ходить не стесняйся (или в мечеть с синагогой). Государство не только начало потихоньку отдавать епархиям их бывшие культовые сооружения, использовавшиеся с начала 20-х годов по совершенно другому назначению, но и частично (как культурное наследие) оплачивать их реконструкцию в первозданный вид.
В свете таких новшеств уже мало кого удивил призыв партии и правительства простить и предать забвению взаимные кровавые обиды уцелевших участников братоубийственной Гражданской войны. Этот призыв был скорее нацелен не на внутреннюю, а на внешнюю аудиторию. Внутри что? Бывшие беляки, петлюровцы и прочие махновцы