этот достойный человек. Про верность солдатской присяге и боевых товарищах.
На одной из коротких остановок на боковые места, рядом с нами, подсела пара, молодая девушка и парень. Ехать им было, видимо недалеко, что они даже не стали брать постельное. Как только поезд двинулся дальше, они сразу же раскрыли сумки, и, не здороваясь ни со мной, ни с дедом, достали несколько пластиковых бутылок, разложили на столе рыбу, и стали жадно наливать и пить пиво. Дед неодобрительно посмотрел на новых попутчиков, и, видимо, хотел что-то сказать, но незаметно махнул рукой. Он тоже был настолько увлечён нашим разговором, что не стал тратить драгоценные минуты.
В это время по вагону прошёл рыжий горбун неприятной наружности. Он раскладывал на каждом столике пачку автомобильных наклеек. Большинство из них были с глупыми выражениями и непристойными рисунками, и на многих из них были цифры 1941—1945.
Ветеран с ненавистью посмотрел на горбуна и пальцем указал ему забрать пачку. Горбун, нисколько не смущаясь, перекинул пачку на столик молодой паре и пошёл дальше по вагону.
Парень с улыбкой стал рассматривать наклейки и сказал своей попутчице: – О, Катюха, смотри, как у Коляна, я тоже такую хочу. Давай купим вот эту и эту. Скоро 9 мая, на «ласточку» свою наклею.
Вскоре горбун вернулся, и прикидываясь глухонемым, на пальцах стал показывать цену. Грязная сделка состоялась, и рыжий продавец ушёл. По выражению лица деда я видел, что он хотел бы смачно плюнуть уходящему в спину.
– Так вот, Роман, я продолжаю, если вы не против. Май 45-го я встретил в партизанском отряде в Чехословакии под командованием майора Мурзина. Это были незабываемые дни! Запах Победы сводил нас с ума. Мы понимали, что выстояли и смогли победить жестокого врага. Хотелось домой, взять наточенную косу и босыми ногами пройтись по утреннему лугу. А как нас встречали дома! Мы всей страной верили, что самое страшное осталось в прошлом, и что впереди бескрайняя мирная жизнь. Так и получилось, как мечтали, – и хаты строили, и любили, и детей рожали, и песни пели. Жаль только моей Тони не стало уже лет пятнадцать, а я всё живу, и живу.
– А как же дети?
– А что дети? Они уже давно выросли. Двух внуков мне подарили. И здесь я счастливый человек. Все рядом со мной, и дети, и внуки.
Внезапно дед приблизился к моему лицу, и, глядя прямо в глаза, произнёс:
– Гриша сегодня приснился под утро! Только сейчас вспомнил. Гриша и ты, Роман! Он тебе Красное Знамя передал. В руки тебе отдал, развернулся и пошёл. Я ему кричу: – Гриня, Гриня! А он уходит и не оборачивается, не слышит как будто. Так и ушёл. Сынок, что это значит?
Девица за столиком смешливо прыснула. А парень, обгладывая рыбий хвост, произнёс: – Спишь, ты дед хорошо. Вот что это значит. Слушали мы тут тебя, интересно про войну рассказываешь. Ну, как говорится, спасибо деду за победу. Так что ли?
Глаза ветерана вспыхнули яростью.
– Что, уже всё допили и доели, что рты пооткрывали?
– Ты дед, давай, не учи нас. Мы сами знаем, как жить.