салоны Франкфурта, о возможной высадке объединенного контингента западных войск под Евпаторией в Крыму. Поражения русских войск в боях при Альме, под Балаклавой и Инкерманом заставили Бисмарка вопрошать в личном письме Герлаху[223]: «Почему русские не имеют больше войск в Крыму? Там находится их единственное уязвимое место, а у них даже нет там флота, так что они должны приходить в ужас даже от трех турецких галер; на любом другом сухопутном направлении враг мог бы пройти без особых потерь 100 миль». Можно предположить, что Бисмарк был не в курсе тех внутренних трудностей, с которыми столкнулась Россия: устаревший российский флот и вооружение в целом, проблемы со снабжением армии и отсутствие железных дорог по стратегическим военным направлениям. Определенным укором звучали его слова: «Создается такое впечатление, что в самой России отсутствует необходимая для управления страной мудрость». Эту фразу можно считать оценкой Бисмарком того потенциала, с которым Россия вступала в войну. Он высоко ценил мужество российских солдат и народных ополченцев, однако с горечью писал о том, что «одной лишь отвагой невозможно устранить все недостатки». По его мнению, нельзя было рассчитывать лишь на храбрость русского народа в противостоянии с таким опасным врагом, которым являлась объединенная коалиция ведущих европейских государств.
Неудачный для Петербурга исход осенней кампании 1854 г. в Крыму, осада Севастополя, ухудшение дипломатического положения России «вынудили гордого российского самодержца скрепя сердце пойти на уступки»[224], дальнейшие требования в адрес России, по мнению Фридриха-Вильгельма IV, были попросту бесчестными[225].
Такое изменение в поведении Петербурга, как считал принц Вильгельм, стало возможным лишь после того, как российский император увидел объединенную против России Европу. Такое единство предотвратило, с другой стороны, общеевропейскую войну, которая, как писал Вильгельм, разгорелась бы в 1855 г., используй Россия во второй половине 1854 г. в своекорыстных целях разлад между великими державами. В письме Фридриху Вильгельму IV прусский принц Вильгельм советовал не забывать отправную точку и цель Восточной войны. «Отправная точка, – писал Вильгельм, – высокомерное, несправедливое, чрезмерное требование России к Порте; конечная цель – задача Европы, чтобы Россия вышла из разразившейся вследствие этого войны не победительницей, не той стороной, за которой правда!»[226] В противном же случае, по мнению принца Вильгельма, Россия продиктовала бы Европе свои собственные условия мира, а ее превосходство укрепилось бы не только над Центральной Европой, государства которой едва ли могли оказать действенное сопротивление российскому могуществу, но над всем континентом[227].
Такой открыто враждебной в адрес России позиции вторило потепление в отношениях между Пруссией и Австрией, которое пришлось как раз на это время. 9 декабря 1854 г. Германский Сейм ратифицировал дополнительную статью к договору 20 апреля 1854 г. между Австрией и Пруссией