большую, в земле хоромы сложили изъ дерева, камнемъ кругомъ обстроили, положили царя Огылу въ санях, дали ему коней борзыхъ, чтобъ ехать дале, на Тотъ Свет, до Наве-Реки, и, чтобъ было чем платить перевозу, положили горшки с червонцами, серебромъ, медью мелкою, чтобъ всехъ царь Огыла тотъ оплатить могъ, чтобъ ни в чемъ не нуждался на Томъ Свете. Положили ему мяса, творогу сухого, крынку сметаны, муки, зерна, хлеба мешокъ, и зарыли съ плачем могилу ту, насыпали на ней курганъ большой и на немъ посадили дубокъ молодой…»
Сложенные хоромы в могиле явно указывают на срубную археологическую культуру, временные рамки которой охватывают с 1600 по 1200 гг. до н. э. Культура была распространена в степной и лесостепной полосах Восточной Европы между Днепром и Уралом, с отдельными памятниками в Западной Сибири и на Северном Кавказе. Все атрибуты захоронения царя Русов явно указывают на сходство с погребениями скифов. Ну и курган над могилой аналогичен скифским курганам. Значит, Русы, о которых идёт речь в Сказе, были реальными скифами, что и означает скотоводов, которые, согласно официальной истории, и создали курганные погребения по всей степи. Интересно при этом и описание в Сказе тризны над могилой царя.
СКАЗЪ ЗАХАРИХИ ПРО СОРАВУ ДА РУСАВУ
За те старые часы, когда Прадеды Прадедовъ были,
а время не считали, бо не умели,
а кто умелъ, такъ за давиной забылъ;
за те часы, колы стара баба
не скажетъ, колы то было;
за те часы, когда полудень не тамъ былъ,
а когда въ небе два месяца было,
а теде одинъ только ходитъ;
за часы часовъ старовины были Прадеды наши въ степу,
а на возахъ жили, якъ мы въ дому.
Былъ тогда Царь надъ Русема,
а Царь тотъ сына не имелъ, а две дочери,
а одна была Сорава, а друга Русава.
И то печаловался Царь Криврогъ,
якъ не имелъ сына, чтобъ помочь была,
а только дочки две, а съ нихъ что,
вырастутъ, замужъ отдастъ,
а замужъ отдастъ, изъ дому уйдутъ,
а съ одного воза на другой,
а що на чужомъ возу, то уже не твое,
а що не твое, то на чужомъ возу.
А молилъ Бога Царь, чтобъ хоть зятей добрыхъ
да сильныхъ Богъ далъ ему.
А пришла утромъ рано дочка Сорава
а сказала отцу: «Не знаю, батя, какъ и сказать тебе,
а видела я, какъ сестра младшая, Русава,
съ хлопцемъ говорила,
а тотъ хлопецъ высокъ собой,
ясенъ а красивъ, силенъ а ловокъ,
а коли виделъ меня, исчезъ сразу!»
Позвалъ Царь Криврогъ Русаву,
а такъ ей сказалъ: «Що же ты, дочка моя,
отъ меня хоронишься, хлопца не покажешь?
Разве не отецъ я тебе? Врагъ, что ли, тебе?»
Заплакала Русава а такъ отвечала:
«Не нарекай на меня, батя мой!
Видела я того хлопца сама впервые,
а не знаю, откуды шелъ онъ».
А на другiй день Русава пришла,
а такъ отцу сказала: «Батя мой,
вчера ты