моих хрупких плеч, – захохотала старуха.
– Ну. Иди на место, – она водворила птицу в клетку. – Да и ест много, откуда у бедной еврейки столько денег? Ведь это неясыть, самая крупная из сов – так мне охотники сказали. «Неясыть… Какое недоброе слово» – подумал я и неожиданно для себя сказал:
– Хорошо, я куплю у вас эту птицу. Мы сторговались, и старуха ушла.
Вечером в ресторане я решил сыграть в преферанс. Вообще-то я играл постоянно, но, на сей раз, мне особенно везло. Временами даже хотелось, чтобы удача изменила мне, но счастье игрока – это цепи, которые никогда не рвутся. Я рисковал отчаянно, но все-таки выиграл. Наконец, я кое-как заставил себя сказать, что мне дурно, оторвался от стола, и с небольшой, но так необходимой мне сейчас суммой денег вышел на улицу. Меня трясло, как в лихорадке. Вдруг я явственно услышал бархатный голос Ксении.
– А я вас давно жду.
Я ускорил шаг, но странное дело – ноги меня несли не к её дому, а к гостинице. Она стояла под деревом, освещенная мягким светом луны. Тишина и свежесть ночи прикасались ко мне с необыкновенной нежностью. Окружающий мир существовал лишь в облике Ксении. Я подбежал к ней и почувствовал, что уже не принадлежу себе.
– Ну, что же? – прошептала она и прильнула ко мне. – Целуй, – её голос был нежным и властным одновременно. Огненные поцелуи Ксении жгли меня, опьяняли. Спеша и спотыкаясь о ступеньки, на ходу срывая друг с друга одежду, мы ворвались в мою комнату и… я внезапно остановился. Я был готов броситься в пугающую глубину ее глаз и чего-то боялся.
– Да… – тихо произнесла она.
Всё, что произошло потом, было, как сладкий эйфорический сон – ее совершенное девичье тело, определенный страх, как оказалось, перед первой близостью и, вместе с тем, необыкновенная ее доверчивость ко мне. Наивные и нежные ласки Ксении заставили меня забыть всё на свете. Это был мой первый адюльтер.
Мы сидели на кровати и молчали, точно приговоренные к какому-то позору. Ксения пристально вглядывалась в мое лицо влажными от слез глазами. Должно быть, на нем слишком явно отпечаталось большое страдание, и она прижалась ко мне.
– Ты скоро уедешь? – я подумал и сказал:
– Завтра… не знаю… да, завтра.
– Ты еще приедешь сюда? – и с уверенностью добавила: – Да, ты снова приедешь.
Я взглянул на её бледное лицо, темные полуоткрытые губы и глубокие еврейские глаза и понял, что вернусь сюда..
Поезд мчался, унося меня всё дальше от рокового места. Ничего не предвидя, даже не предчувствуя, весёлый и беззаботный, тринадцать, –О, Боже, тринадцать! – дней тому назад, я ехал в этот городок, и вот теперь возвращаюсь обратно совсем другим человеком с тяжелым камнем в душе. Я живо представил себе радость Елены при нашей встрече, но в то же время пугливо старался отогнать рисовавшуюся передо мной картину свидания, так как уже чувствовал, что между мною и женой тотчас же встанет образ Ксении. Что же будет