и он морем пропах.
Ты усни, тебе море приснится.
А на мачту присядет в пути
Длиннокрылая, белая птица.
Значит, вскоре на берег сойти.
Изумрудные воды струятся.
Плещут волны о борт корабля.
Паруса донесут без препятствий.
Выспись. Утром разбудит заря.
На следующий день к вечеру, как обычно, все снова собрались. Пришёл из школы радостный Иешуа:
– Мирьям! Йосеф! Только что, по пути увидел у дороги раненного орла. Крыло было пробито стрелой. Он лежал навзничь. Сперва подумал, он мёртв. Стрелу пришлось переломить, чтобы извлечь. Потом я осматривал крыло и птицу. Долго осматривал, интересно всё так устроено! У меня в руках был мёртвый орёл! Потом мне стало не интересно, и я решил оставить мёртвую птицу, чтобы идти домой. Но обратил внимание, что рана стала затягиваться, а орёл стал оживать! Я продолжал за ним наблюдать. Потом он даже встал на лапы, расправил крылья, разбежался и улетел. Как быстро у орлов раны затягиваются! Я и не знал!
– Да, да, сынок. У орлов, наверное, так и происходит.
Мирьям переглянулась с Йосефом. Он незаметно для Иешуа пожал плечами и продолжил протирать и укладывать инструменты. Иешуа, улыбаясь, устроился на своём месте и быстро уснул.
– Вздор, – шепнул Йосеф на ухо Мирьям.
– Дело далеко заходит, – ответила шёпотом супруга. – Его могут выгнать из школы и нас всех засмеют соседи, да и в городе. В семье безумный!..
– Похоже, он не сочиняет. Ему всё это действительно кажется, и он в это верит. Это – болезнь! Мирьям, скажи ему утром, чтобы никому об этом не рассказывал.
– Боюсь, он сделает наоборот. Лучше я ему скажу, что здесь ничего удивительного нет, об этом знают все. Возможно, это его сдержит. К тому же в школе сильно и не разговоришься.
– Слушай, ведь он тщеславный. Ты ему скажи, что повторять то, что всем хорошо известно, значит выдавать своё незнание. Он промолчит. А теперь спать.
– Какой уж тут сон… – прошептала Мирьям и отвернулась к стенке.
Так в суете прошла неделя, а там и месяц. Закончилась учёба в школе. Настали каникулы. Детей всех в летнюю жару не стали заставлять тащиться в школу и высиживать за свитками часами в чтении, хотя и мудрости святой.
Пришёл из школы и Иешуа. Он был огорчён не только тем, что нет больше доступа ко свиткам, но ещё и потому, что вынужден всё знойное лето снова, как год назад, помогать плотнику на стройках или в мастерской. Иешуа сам уже понял, что ни с родителями и ни с кем нельзя своими мыслями и удивительным, что с ним происходит, делиться. Понял, что не поверят и засмеют. С ним всё время что-нибудь да происходило, но он держал теперь всё в тайне. К труду у Иешуа было отвращение. Не создан был он для труда. Он часто задумывался и отвлекался, это раздражало Йосефа.
Однажды Иешуа проспал уход отца и побежал вдогонку. По пути он обогнал едва передвигавшихся быков, запряжённых в телегу. В телеге лежал на спине, с запрокинутой назад головой мужчина. Рот его был открыт. Мужчина бал без сознания.