узнал о вашем браке и, естественно, примчался сюда, принести вам свои поздравления.
Вспомнив, как он заставил ее унижаться перед ним, она чуть не сгорела со стыда.
– Не понимаю, как у вас хватает наглости смотреть мне в лицо! – закричала она.
– Напротив! Как у вас-то хватает наглости смотреть в лицо мне?
– О-о-о, да вы самый… вы самый…
– А не велеть ли трубачам пропеть отбой?
Он улыбался ей широкой, зажигательной улыбкой, всегдашняя дерзость, конечно, присутствовала, но не было ни стыда за собственные действия, ни осуждения ее поступка. Сама себе противореча, Скарлетт улыбнулась в ответ, но вышло как-то криво и стесненно.
– Какая жалость, что вас не повесили!
– Боюсь, все остальные разделяют ваши чувства. Ну, будет вам, Скарлетт, расслабьтесь. Вы сидите как шомпол проглотили, вам не идет. Я уверен, у вас было достаточно времени, чтобы прийти в себя после моей… э… маленькой шутки.
– Шутки? Ха! Мне никогда от этого не оправиться!
– Бросьте. Вы забудете. Вы и сейчас-то напускаете на себя возмущенный вид из-за того только, что думаете, будто этого требуют приличия и респектабельность. Можно мне сесть?
– Нет.
Он опустился в кресло рядом с ней и усмехнулся.
– Я слышал, вы и двух недель не ждали меня, – вздохнул он с притворной печалью. – О, женщина! Что за ветреное существо! – Поскольку она не откликнулась, он продолжал: – Скажите мне, Скарлетт, чисто по-дружески, ведь мы очень давние и очень близкие друзья, так вот скажите мне: разве не мудрее было бы подождать, пока я выйду из тюрьмы? Или прелести супружества со старым Фрэнком Кеннеди более соблазнительны, чем запретная связь со мной?
Все как обычно: его насмешки вызывают в ней вспышку гнева, но с гневом борется желание рассмеяться над его бесстыдством.
– Что за абсурд!
– Не откажите в любезности удовлетворить мое любопытство в одном вопросе: некоторое время он занимает меня. Вы становились женой – причем не один раз, а дважды, и вашими избранниками были мужчины, к которым вы не питали ни любви, ни даже нежной привязанности. И это не отвращало вашу женскую суть, не оскорбляло деликатность ваших чувств, вам не хотелось съежиться, спрятаться, уклониться? Впрочем, возможно, я неверно информирован о природе женской тонкости и деликатности наших южанок.
– Ретт!!!
– У меня имеется свой ответ. Я всегда полагал, что в женщинах есть твердость и выносливость, неведомые мужчинам. Да, я так считал, вопреки тому прелестному образу, который формировали во мне с детства, что женщины – создания хрупкие, нежные и чувствительные. Хорошо, оставим. В конце-то концов, согласно кодексу европейского этикета, это неприлично, чтобы муж и жена любили друг друга. Действительно, дурной тон. Я всегда был убежден, что европейцы в этом отношении совершенно правы. Браки заключаются по расчету и для удобства, а любовь – это для удовольствия. Весьма разумная система, вы не находите? Вы, оказывается, ближе Старому Свету,