А этот… Пытается кормить меня картошкой фри с рук и заявляет, что это ему компенсация за то, что я вообще ем его картошку. Ух, так бы и откусила ему что-нибудь. Ухо, например!
Боже, да Лиса даже глаза не закатывает, глядя на нас. У неё же, как у многих деточек её великого возраста, первый инстинкт, при виде парочки взрослых брезгливо сморщиться. Типа, фу, вы, может, еще и целуетесь, гадость какая.
А нет. Мой самый главный козырь, та самая, которая спугнула мне уже троих непонравившихся ей мужиков – то просто своим нежданным появлением, то просто слишком активной болтовней и демонстративным игнором – показывает Давиду, как рисует своих котов, рассказывает, как далеко сегодня на физре подала мяч в пионерболе. И…
Я ощущаю вкус смутного поражения…
Черт, кажется, я проиграла этому паразиту. Опять…
И если я хочу все-таки избавиться от этого паразита – мне нужен новый план…
11. …и мат
Новый план. Легко сказать, а придумать – уже как-то не очень. И, поломав голову минут пять, я прихожу к мысли, что решу проблему просто. Словами.
Ну, наверняка Давид меня проводит до дому. А потом я уточню ему адрес, и он уже пойдет, наконец, на фиг. Вот и все. Язык-то мне на что?
Язык – это вообще очень полезный, универсальный инструмент: может довести куда хошь – сможет увести от кого и уходить-то не хошь.
И мы провожаемся.
Доедаем картошку фри, берем еще по стаканчику кофе “на дорожку” и без лишней спешки бредем в сторону моего дома.
И вот что угодно могу сейчас соврать, какую угодно моську скроить, но на душе у меня тепло. Тепло-тепло – вот так улыбаясь щуриться на склоняющееся к горизонту солнце. Наш обед затянулся и скатился уже к четырем часам.
Душевно подурачились, ничего не скажешь. И грим этот… Еще не смытый, на щеках. Спасибо милостивой весне, ветер не злобствует, не сушит кожу.
И мальчик мой удивительный меня по-настоящему удивил сегодня. Всем. Замечательный он, на самом деле. Кому-то очень сильно с ним повезет. И я буду долго носить его шарф и вспоминать о том, что есть в этом мире одно уютное совершенство, которое умудрилось спрятать от меня свои изъяны. Обычно-то я их вижу.
Хотя, тут я могу легко их прикинуть, например, оценив внешние данные мальчика, можно предположить, что он довольно ветреный, ну, просто – девочки же наверняка много обращают на него внимание, вот он и избаловался. Ну, наверное. Доказательств у меня нет, а фантазия богатая. Ну… Презумпцию невиновности еще никто не отменял, так что будет мой Давид-Аполлон совершенством. Я буду в это верить, честно-пречестно.
Мой Аполлон идет рядышком, сцепившись со мной мизинцами. Алиска семенит рядышком, заткнула уши наушниками – подросток, все-таки, – и с дельной моськой слушает музыку. Или это она так надо мной смилостивилась? Типа: «так и быть, мамочка, поворкуй тут с этим своим «другом», ты же мне еще платье сшить должна»… Теперь, кажется, я ей буду должна, вот за это вот все.
– У вас тут закаты, должно быть, безумные… –