оставь свои фанаберии! – похоронный церемониймейстер молитвенно простер к нему руки. – Войди в мое дело. Тебе понравится.
– Так, – сказал Саммерс. – Прежде, чем я пойду, скажи мне. Мне просто интересно: как ты думаешь, на что нужны деньги?
На этот раз молчание было особенно долгим.
– Тебе не нужны деньги? – удивился отец.
– Нет, почему же. Но как ты думаешь, на что они мне нужны?
– Но я не знаю! – отец развел руками. – Наверное, ты хочешь семью?
Саммерс фыркнул.
– Да кто за меня пойдет с таким папашей.
– Очень мне нужна твоя семья и твои ублюдки, которые будут мне тут вонять, орать и гадить в саду, – тоже фыркнул гробовщик.
– Тогда зачем тебе понадобилось тянуть меня в свое дело, когда у меня есть собственное?
– Да потому что я хочу передать тебе свое дело!
– Папаша. Хватит.
Саммерс понимал, что будет почти болен, когда окажется в доме Маллоу, но первое, что он сделает – достанет бювар и напишет: «Дорогой Мики, ситуация обстоит так-то и так-то. Похоронное дело нужно продать уже сейчас. До возвращения из Европы заниматься им не смогу. Возьми с собой старого мистера Фрейшнера. Вдвоем у вас наверняка получится убедить моего отца продать дело и тогда…»
Старый гробовщик выбрался из кресла и приблизился к сыну вплотную.
– Голубчик мой, если ты при мне живом собираешься продавать дело, это будет то же самое, как если бы ты собирался продавать его после меня мертвого! Ибо тебе тоже предложат одни гроши. Все в городе ждут, когда я помру и надеются, что оно достанется им за тридцать долларов, – он потыкал сына пальцем в грудь. – Ты, ангел мой, вынужден будешь принять его и продолжить, чтобы продать спустя какое-то время. И ты останешься здесь и познакомишься со всеми моими клиентами. И ты войдешь в Церковь Простых Предпоследних дней. И я познакомлю тебя с мистером Скьявони. Чтобы все в городе знали, что дело продолжено, а не продано мистеру Скьявони с молотка!
– Мне не нужно твое дело! – потеряв терпение, тоже заорал бывший коммерсант. – Пусть оно уходит с молотка. Пусть оно катится к черту в задницу! Ты изуродовал мне всю жизнь своим делом!
Гробовщик чуть не плакал.
– Но оно же пропадет!
– Туда ему и дорога!
– Ладно, – с мстительной покорностью сказал отец. – Ладно. Я усыновлю молодого итальянца.
– Валяй, – Джейк пожал плечами. – Усынови. Хоть молодого итальянца, хоть старую итальянку.
Он опять хотел уйти, но отец поймал его за рукав.
– Хорошо, быть посему, – сказал он. – Если ты не хочешь, если ты не можешь, если у тебя нет… – он замолк. – Так ты продаешь автомобили?
– Да.
– И сколько же ты продаешь автомобилей в год?
– Несколько сотен.
– Войди в берега, – посоветовал отец. – Несколько десятков, ты хотел сказать? Двадцать автомобилей? Двадцать пять? Тридцать?
– Они дешевые, – коммерсант небрежно махнул рукой. – Автомобили стали покупать чаще, чем ботинки. Ты не представляешь, как расхватывают фордовские жестянки.
Отец