прятаться от тех, кто должен помогать… Тем не менее выбор короля казался ему верным. Единственно верным. Ведь и в самом деле у Руальда тоже есть интуиция. И коль уж она так отчаянно кричит об опасности, значит, нужно прислушиваться. Только вот…
– Знаешь, Руальд, – осторожно начал Шут, – мне кажется, нам все равно не удастся надолго удержать в тайне, что твой брат жив. Что он готовил тебе ловушку и сейчас находится под стражей…
– Думаешь, я глупей тебя и ничего не понимаю? Да этот коршун Торья и сейчас уже, поди, все знает, только виду не подает. Он умен, как старая крыса. И столь же изворотлив. Но ты не переживай, я уже начал кое-что копать под него… думаю, скоро нам будет чем прижать господина министра.
Шут снова кивнул. А потом не выдержал и спросил:
– Послушай… Объясни мне все-таки, что между вами произошло? Ведь он всегда был таким… скользким, себе на уме, но ты прежде даже и не думал о подобных… переменах.
– Да как тебе сказать, дружище… – Руальд причмокнул, чтобы конь шел чуть быстрей. Он бы и вскачь его пустил, но тогда Шут не расслышал бы слова своего короля. – На самом деле думал. И достаточно много. Но, видишь ли, в то время, когда Элея еще была моей женой, работа Торьи и его статус меня устраивали. Мне тогда казалось, он незаменим на своем месте. К тому же отец очень уважал этого человека. Не знаю почему. Как-то не рассказывал он мне много про нашего министра безопасности. А жаль…
«Жаль», – согласился про себя Шут, но вслух ничего не произнес.
– Ну вот, – продолжал между тем король. – А потом-то мне не до него стало. И ни до чего. Ты же и сам помнишь, каким я был…
Он замолчал, потемнев лицом. Но постепенно выражение гнева уступило место печали.
Шут отвел глаза. Нар, и при жизни такая противоречивая, даже после смерти своей вызывала у него самые разнообразные чувства – от глубокой благодарности до полного отрицания многих ее поступков. Что уж говорить про Руальда.
Но король и так слишком долго предавался унынию, поэтому он лишь тряхнул головой и довершил начатую мысль:
– По сути, я действительно существовал в другой реальности. Но, понимаешь, в чем дело… я ведь не стал слепым. Просто смотрел на все… отстраненно. И все видел. Видел каждую уловку, каждую паутинку. Торья, к счастью, этого не учел. Думал, будто я совсем потерял ум. И делал что хотел. Словом… я в какой-то мере даже благодарен богам за все эти тяжелые дни. Так или иначе, а теперь мне гораздо лучше известно, о чем говорят у меня за спиной, кто мне по-настоящему верен и кого я должен опасаться.
А потом безо всякого перехода Руальд спросил вдруг совсем о другом:
– Ну и что все-таки с тобой случилось сегодня? Ты до сих пор еще бледный.
Шут задумался. О странном блуждании следовало рассказать. Но вперед того – о вчерашнем нападении. Однако впереди уже показались ворота Внутреннего города, и он лишь качнул головой.
– Потом, – Шут печально улыбнулся другу, словно извиняясь за отказ. – Может быть, вечером за стаканчиком вина… А может, даже завтра, на прогулке, подальше от стен и слухачей.
По