неимоверно как, хоть спички вставляй в глаза. Я попыталась поплотнее укрыться в тонкий вязаный плед, чтобы его не стянули с меня, я старалась вымолить пять минуточек, я просила слёзно и жалостно, но матушка не хотела от меня отстать ни на минуту. Её взяла, я заставила своё сопротивляющееся тело приподняться на постели, оторвав голову от соломенной подушки. Но глаза мои были по-прежнему закрыты.
– Наааасть, – осипшим голосом позвала я. – Сколько времени?
– Настя уже пошла в туалет, – ответила мне матушка.
– Ммм, предательница… так сколько времени?
– Времени достаточно, чтобы вставать.
– Господи, кто-нибудь в этом доме скажет мне сколько времени?
– Петухи уже пропели! – послышался строгий голос отца снизу.
Он еще не встал, а лежал на лавке под моим настилом. Только наши с тобой настилы располагались вторым ярусом, мой настил – над широкой лавкой отца и матери, а твой по смежной стене над лавкой, где мирно спала детвора. Нас разделяло чуть больше метра высоты до нижней лавки. В стене были сделаны специальные выемки, чтобы забираться и спускаться.
– Боже, за что мне это, – проворчала я, пытаясь сообразить, как мне слезть со своей койки.
По слабому зареву, которое я разглядела из окна, я предположила, что время около пяти утра.
– Может это прозвучит вульгарно, но можно мне кофе? Я не проснусь без него ни за что, – сонно проговорила я.
– Проснешься, ещё как! Сходи, умойся ключевой водой, – бессердечно ответила мне матушка.
– Ну а чего в рань-то такую вставать, не пойму, какие еще дела-то остались? – стонала я.
– Не остались, а новые уже столпились. Хватит лясы точить, давай слезай.
– И что мне делать?
– Возьми ведро и сходи, набери ключевой воды, чтобы всем хватило умыться. А мне пока надо печь растопить, чтобы поставить кашу томиться.
– Так там же прохладно ещё… – слезая со своего места, заметила я.
– Накинь мой плащ, он на стене висит у двери, – сказала матушка.
Вся сонная и лохматая, я кое-как сползла со своего спального места и неторопливо поплелась к входной двери, почувствовав, как ломит мою спину после ночи на деревянном настиле. Чуть приоткрыв глаза, я отыскала свою обувь и присев у двери на лавку, стала напяливать её, проклиная весь этот свет. Вот чашечка ароматного только сваренного кофе с чем-то сладеньким спасла бы меня. Мои размышления прервал скрип дверей, в избу вошла ты, аккуратно заплетенная, довольно бодрая и замерзшая, видимо ты не догадалась накинуть на себя плащ. Ты глянула на меня сочувственным взглядом и выдавила:
– Доброе утро.
– Издеваешься? – я, наконец, разлепила свои глаза от твоего сарказма и, накинув довольно широкий плащ поверх рубахи, добавила, – Пошли за водой.
– Эх, ну пошли, – неохотно согласилась ты и, взяв по деревянному ведру, мы вышли из дома.
На улице я сняла плащ и, вместе накрывшись им, ступая по мокрой