ма́нит вас преступная мечта,
бегите все! Вослед «поруганной Гекубе41…»
Бессмысленному бегубегству есть черта.
Не удержать в узде их… Где ты, Чёрт?!
Вот он! Уже спешит на запахзлапах Зла.
Не ты ль придумал гнусный этот спорт?
Фортуну легче с Чёртом оседлать.
Им, видите ли, «Дания – тюрьма!42»
«Тогда весь мир – тюрьма». Не так ли, Розенкранц?
«Глупец плюс тень глупца, – эрзац паяц?43»
Кто не согласен, для начала вам – сума.
«Блюсти печаль – похвально44», Гамлет. Но…
Ведь надо меру знать, здесь не уместна поза.
Мужчина45 ли, кто плачет невпопад? Смешно.
А «роза, как ни назови, всё та же роза46».
Во сне блуждаешь с призраком47 отца,
Отсюда – «странный бред и исступленье48».
«Исполнил долг, скорбел49», – «теперь меня считай отцом50».
И прекрати твердить про преступленье!
Твой жгучий едкий ум без разума, «душа
нестойкая51», – пустое отраженье
снов, честолюбия, иль бредней алкаша52.
Всё – «Грех пред небом53», беса искушенье.
Увы вам, «Бедный Йорик» – принца жалкий шут.
«Кулик попался54» в сеть, а был когда-то крут,
удар кинжалом или словом – лишь уловка.
Отдавши дань страстям, рыдаем на миру.
Взамен оракула, театр – лжец бестактный.
Мы сами превращаем мир в игру,
заменой чувств – убогим симулякром.
Я отдохну, – «Мне надо взвесить всё57».
Разить врага, так наповал58! Усёк, Лаэрт?
Ты горло злейшему врагу перегрызёшь59?
«Я ж, вроюсь глубже60» Гамлета, – и хлябь взорву, и твердь!
Но не сегодня, позже, не сейчас.
«Я утомился сутолокой дня61».
Что, бард наивный, думал – «Коготок увяз62»?
Нет, хрен вам! «Выстрел холостой63» – не про меня!
Я медлю64, друг мой, – мы ж с тобой родня.
Для нас, ведь даже «в смерти воробья65»
есть «смысл особый66», «милый67 Гамлет»
Зачем же меч твой, так некстати, точен?
Ведь знаем мы, что приговор любой,
всесильной, глупой, злой и ветреной Фортуны68,
неотвратим. Его не скроешь втуне.
Мы знаем…, но! Он может быть отсрочен69.
Что слышу я, пардон, – «Братоубийство70»?
«Удушлив смрад злодейства моего71»?!
В натуре72, ты… сначала докажите!
Идите