и воспитан в людском окружении, а потому был равнодушен к своим сородичам), и они вполне мирно вели себя на улице – насколько Гриша мог вести себя мирно и тихо. Я не злоупотребляла добрым расположением Гриши (человека); более того, Витины уроки не прошли даром – я платила юному кинологу за каждую прогулку. Гриша сначала отказывался, но недолго – кому сейчас не нужны деньги? Таким образом, я могла спокойно дежурить в больнице и навещать родителей в Питере по уик-эндам – в этих случаях Гриша – мальчик приходил ко мне ночевать вместе с Гошей. Главное, мне вовсе необязательно было сломя голову вечером мчаться домой.
Но Грей был такой пес, что вокруг него всегда должно было плясать множество людей. Любая связанная с ним проблема возрастала до грандиозных масштабов. Например, обычно мы гуляли с ним в парке, он бегал по мягкой земле, и поэтому когти его отросли так, что причиняли ему боль при ходьбе, и пальцы даже кровили. Но как сделаешь маникюр этому черному чудовищу, которое рычит и огрызается! И мы поехали с ним в ветеринарную лечебницу. Бедный Эрик! Никогда еще его "шестерка" не знала столь беспокойного пассажира. Мы с Гришей забрались на заднее сидение, но лежать спокойно он не желал – он бродил по мне, то и дело высовывал голову в окно и беспрерывно лаял. Это было еще ничего до тех пор, пока он брехал в окно; но к сожалению, ему больше нравилось ставить лапы на плечи Эрика и гавкать прямо ему в ухо. Так как голос у него был вполне под стать массе, то мы несколько раз чуть не попали в аварию – детектив от неожиданности бросал руль и затыкал себе уши. Вообще мне показалось, что руки у него дрожали, и неудивительно – ему все время чудилось, что я пса не удержу и его съедят прямо на ходу. Как мы вернулись обратно целые и невредимые, только слегка оглохшие – ума не приложу. Я боялась, что после этой поездки я потеряю поклонника и одновременно личного сыщика, но этого не произошло: Эрик оказался более стойким, чем я считала.
Самое обидное, что съездили мы напрасно: кто-то из опытных ветеринаров еще не вышел из отпуска, кто-то заболел, а единственная оставшаяся на рабочем месте девчонка-практикантка смотрела на Гришу с неприкрытым ужасом – да я бы и сама ей его не доверила. В другой звериной поликлинике был перерыв – то ли на обед, то ли на ужин. Я решила, что не судьба, и мы поехали домой (к тому же нельзя было до бесконечности испытывать нервы Эрика). По счастью, второй поездки не понадобилось. Я рассказала про наш неудачный поход Володе; он долго хохотал, а потом сходил к нашим соседям-хирургам и принес от них какой-то блестящий никелированный инструмент – нечто среднее между клещами и маникюрными щипчиками. В тот же вечер он постриг Грише когти. Как ни странно, при этой процедуре пса не понадобилось ни привязывать, ни даже держать: он покорно подавал Володе лапу и лишь иногда глухо ворчал.
– Я вообще-то хотел стать ветеринаром, – сказал он, угощая Гришу вкусняшкой за хорошее поведение. – Все детство я околачивался в зоопарке. Но родители уговорили меня, что врач – более солидная