сердиться на него бесполезно. Витя из тех зануд, с которым, по известному анекдоту, легче переспать, чем объяснить, почему нельзя. Чем больше его отвергаешь, тем больше он к тебе липнет, и ничего тут не поделаешь! В течение двух часов я пыталась объяснить ему, что я его люблю исключительно как друга… Тут может помочь одно – сказать мужику, что сам запах его тебе отвратителен, что тебе легче прикоснуться к дохлой лягушке, чем к нему и у тебя в данное время есть любовник, который может дать ему сто очков вперед. В общем, смертельно оскорбишь его – и он, может быть, и уйдет. Но не могла я такое сделать с Витей – приходилось терпеть. К тому же мне не хотелось ему врать – я не такая правдолюбка, как Аля, но что-то от сестры во мне все-таки есть. Когда мы прошли все еще раз по пятому кругу, оба были выжаты, как лимон; по лицу Вити стекали капельки пота – не от жары, хотя сентябрь выдался на удивление теплый. Вытирая лоб носовым платком, он вдруг сказал своим обычным тоном:
– Ну ладно, хоть сполоснуться в душе ты мне разрешишь? Я только что с "Красной стрелы" – хоть и не самый худший поезд, но все же…
Уж в этом я ему отказать никак не могла. Когда он отправился в ванную, я сделала себе кофе и уселась, чтобы слегка отдышаться. Увы, передохнуть мне так и не удалось – снова зазвучал дверной звонок. По тому, как злобно зарычал Гриша и шерсть встала дыбом у него на загривке, я поняла, что этот новый посетитель – Эрик. Тут мне самой впору было ощетиниться: ну и ситуация! Я совсем позабыла, что мы с Эриком договорились сегодня пойти на выставку в одну из модных московских галерей.
Прежде чем отворить дверь, я закрыла Гришу в маленькой комнате. Эрик, элегантный до невероятия, склонился надо мной и нежно поцеловал в щечку; с каждой нашей встречей его поцелуи становились все нежнее и ласковее, он как бы поддразнивал меня – и это меня пугало. Вернее, пугала меня моя собственная реакция: все последние годы мы с Витей чуть ли не каждый день занимались сексом, и несмотря на всю мою отчаянную решимость жить одной и ни с кем не связываться, ночами я изнывала от желания и вспоминала Алину пациентку Настю, готовую изнасиловать всю мужскую палату. Что бы там не творилось на высших уровнях нашей психики, физиология есть физиология.
Так вот, Эрик, выпрямляясь и слегка кося глазом на дверь, за которой заперт был Гришка, вдруг застыл. К таким знакомым лаю, рычанию и скулежу примешивался еще один звук, который не должен раздаваться в квартире одинокой женщины в субботнее утро, даже позднее – лилась вода в душе.
– Что это? – спросил он меня, вопросительно изогнув одну иссиня-черную бровь; за такие брови многие знакомые мне девушки отдали бы очень многое, в том числе и честь.
– Ты понимаешь, это ко мне заехал в гости мой бывший муж… Он с дороги, только что из Питера, и попросил разрешения помыться…
Я и сама понимала, как беспомощно это звучит. Вторая бровь Эрика тоже поплыла вверх, но он промолчал; пауза затянулась, и, как на сцене, в самый неподходящий момент наступила кульминация – из ванны появился Витя. Я готова была его убить!