следователей. Будет уголовное дело, а вы, Елена, поедете "отдыхать" в камеру. Даю вам последний шанс все рассказать.
Здесь все строго посмотрели на Алексеича. При этом в каждом взгляде читалась своя причина: Екатерина Андреева не до конца верила в происходящее, Николай Степанович хотел поговорить с дочерью и укрыть ее ото всех бед, дети хотели домой, а Елена явно стыдилась теперь своего положения еще больше. Она захлюпала носом, сглотнула слезы, резко вытерла ладонями лицо, вздохнула и сказала:
– Ладно. С чего начать?
– С начала, – выкрикнул капитан.
Глава 3
Принято считать, что в конечном счете, мир делится на два типа людей. На тех, кто аккуратно сидит на краешке дивана, не смеет замарать обивку своими неуклюжими действиями и потревожить покой других. И на тех, кто, раскинувшись во весь рост, разваливается и оставляет повсюду крошки. Но, знаете, есть и третий тип. Эти люди, словно запыленные портреты на дальней стене, молчат. Молчат так глубоко и основательно, что кажется, будто их не существует.
Елена была как раз из третьего типа. Из тех, чьи голоса звучат, как шепот ветра, если вообще звучат. Она не оставляла крошек, не оставляла следов, не оставляла впечатлений. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Лена всегда молчала.
И когда в ее детстве отец бил мать, а следом ее, а после в школу девочка приходила в синяках. И когда одноклассники смеялись с ее бедного костюма, а потом на дискотеках, где парни щипали симпатичных девчонок за зад, делали им пацанские комплименты, а Лену сторонились, когда не звали на дни рождения, не приходили в гости, не разделяли ни печали, ни радости, она молчала. Замуж Лена вышла по тому же принципу.
Поэтому сейчас, когда полицейский просит начать Елену с начала, она не знает, где это самое начало. Вероятно, стоит рассказать с момента, когда будучи маленькой девочкой, она впервые усвоила урок: смириться безопаснее, чем раскрыть рот и пойти против течения. Но когда именно был этот момент?
***
В деревне, где она родилась, были свои правила. И в центре этих правил, словно путеводная звезда, светила семья Паши.
Афанасьевы. Фамилия звучала как отголосок чего-то крепкого, надежного, уходящего корнями в самое сердце земли. Они были своего рода аристократами этой маленькой деревенской республики.
Отец Паши, Григорий Петрович, строил в округе дома под ключ. Это были не просто дома, а огромные коттеджи, виллы, где, как казалось, можно было пережить любую непогоду и за окном, и в душе. Он был мастером своего дела, человеком, который мог создать что-то весомое и прочное. Его руки, покрытые прожилками вен, рассказывали истории о каждом построенном доме, о каждой забитой свае, о каждой уложенной кирпичной кладке.
А сын, Паша, был словно отражением отца, но с какой-то своей, едва уловимой нотой . Он помогал отцу, но с какой-то меланхоличной сосредоточенностью, словно делал это потому, что так положено, а не по велению сердца. Он был высоким и молчаливым, как вековой дуб. Его движения были плавными и точными, как у часовщика, собирающего сложный механизм.