type="note">[93]. А ведь возможно ещё – улыбчивое любопытство, поток ассоциаций, чтенье сначала без сносок, а уж потом, или… Да что я – все вы, кому хоть раз приходилось испытывать муки со-творенья, и сами это знаете не хуже меня…
Ну и почему же должен я, ради неких абстрактных читателей, (а вовсе не ради этих, моих, любимых, понимающих меня с полу-слова, полу-вздоха) – жертвовать улыбчивой и самодостаточной, вполне себе объёмной и забавной свободой текста[94], отвечающей моему, и, дай Бог – чьему-нибудь ещё (а вдруг?) нынчешнему состоянию – вот – сейчас? Нетушки-нетушки.
Давным-давно, ещё в «Поисках времён», я сделал первую попытку некоей (пусть и не слишком жёсткой) структуризации текста и «подгонки» его под существующие каноны[95] восприятия литературного текста. И… вот признаться ли? Если к «Со-творенью» я ещё иногда возвращаюсь (и с удовольствием!), то к «Поискам» – лишь местами[96]. Подозреваю, что как раз теми, где нет «придуманности», искусственности, во имя вот этого нелюбимого (ах, как он чувствует мою нелюбовь[97] – ну и фиХ с ним!) читателя.
Так что – нет-нет, не отрекусь – «от самой безнадёжной и продрогшей – из актрисуль..»[98] – ни от строки, ни от странички текста, ни от способа его чувствовать, сотворять. Но…
А вот до этого «но» замечу, что мне, по счастью, не приходится во имя денежного или сиюминутного[99] успеха жертвовать собственными желаньями и прихотями, так что «пишу я ради совершенно конкретного удовольствия…»[100], и ради тех редких мгновений со-творенья, когда чья-то душа откликается вдруг… Откликается – там, на небесах, слыша созвучья, даря пониманье[101]. А утвержденье «читатели читают тех, кто их любит, или ненавидит»[102], а не тех (добавлю от себя) кто к ним равнодушен, считая большинство из них иными, гоблинами и прочими неприятными созданьями[103] – быть может, и справедливо, но… Послушайте, ну неужто (вспоминая навскидку): Набоков, Бунин, Булгаков, Чехов, Стругацкие, да сам Толстой наконец – любили людей, «решали их проблемы»? Да Бог с вами, конечно же, нет – ведь именно тогда, когда они пытались это делать[104] становились дидактичны, стандартны, да и… просто скушны.
Кроме того, я бы всё же не стал позиционировать эти тексты как «десертное желе – вкусно, но бесформенно»[105] (хотя против и возразить нечего, чем плохо: к кофею, да в хорошем настроении, несколько страничек такой «вредности»?). Не стал бы, хотя б потому, что они вообще никак не позиционируются: «не написал… случилось так»[106]. И, право ж, очень жаль, если у моего гипотетического[107] «идеального» (или хотя б доброжелательно-внимательного читателя, а уж тем более – читательницы, не дай Бог!) возникнет ощущение пренебрежения ими – это вовсе не так, хотя тексты эти (практически все, за исключением нескольких сказок и отрывков, написанных «под заказ» для совершенно конкретных читательниц), писались прежде всего