больницы? Я сжалась в кресле, пытаясь унять дрожь.
Но вместо слёз я заставила себя думать о работе. Я знала одно: если я не сделаю сейчас что-то полезное, я просто сломаюсь.
Неделя словно утекла сквозь пальцы, оставляя за собой ощущение странного оцепенения. Я пыталась с головой уйти в работу – данные о загадочной аномалии требовали максимальной концентрации. Наша команда пересматривала замеры, фиксировала волновую активность, но ясности это не добавляло. Волны исходили будто из пустоты, не поддаваясь идентификации. Их природа оставалась загадкой: не звезда, не пульсар, не объект искусственного происхождения.
В итоге, все сошлись на во мнении, что поспешные выводы и предположения стоит отложить до выходных, когда у нас будет данных. Я потратила пару дней на моделирование спектрального анализа, но мысли все равно разбегались. В голове крутились обрывки разговора с Райаном, тревога за маму и странное чувство, которое поселилось внутри.
Вечером я вернулась домой, стараясь не заглядывать в комнату матери, чтобы лишний раз не провоцировать тревожные мысли. Она осталась в больнице, и, нужно признать, это наилучшая идея с учетом ее состояния. Я мало чем могла помочь в данной ситуации.
Я поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи для завтрашнего дня. Клуб арендовал автобус, чтобы отвезти нас к месту проведения мероприятия, и мне нужно было подготовиться.
На кровати аккуратной стопкой лежала форма клуба: черные джинсы, темно-зеленая рубашка с эмблемой лучников и защитные кожаные наручи. Я взяла их и положила в сумку, рядом со стрелами. Проверяя каждую из них, я не могла не вспомнить, как впервые взяла лук в руки. Мне было десять. В тот год по телевизору показали новый фильм о приключениях, где главная героиня стреляла из лука так метко, что я буквально заболела этим видом спорта.
Я перебирала в руках стрелы, проверяя их наконечники, и вдруг взгляд скользнул на фотографию на тумбочке. На ней мама и я на пикнике несколько лет назад. Ее глаза светились добротой и силой – такими они были всегда, пока болезнь не отняла эту энергию.
Вздохнув, я закончила сборы и поставила будильник.
Той ночью я увидела странный сон.
Я стояла в пустом зале, который казался бесконечным, но в то же время странно замкнутым. Воздух был тяжелым, наполненным тонким ароматом чего-то древнего и незнакомого. Пол под ногами, сделанный из темного гладкого камня, казался ледяным, хотя босые ступни его не чувствовали. Свет, мягкий и почти нереальный, струился сверху, не от солнца или лампы, а как будто из самой ткани сна.
Стены зала поднимались высоко, теряясь где-то в сером тумане. Они были украшены барельефами – резьбой, которая жила своей жизнью. Я не могла разглядеть их четко, как будто изображения пытались ускользнуть, меняя формы. Сначала это были деревья, потом они переплетались в силуэты людей, а затем исчезали, становясь узорами, напоминающими звезды или древние руны. Каждый раз, когда я пыталась сосредоточиться, изображение исчезало, словно оно не хотело быть увиденным.
В центре зала стояло зеркало. Оно притягивало