«Александровская колонна».
Фотограф быстро, профессионально, с разных ракурсов сделал фотографии и умчался их печатать, т.к. Наташа категорично заявила, что заплатит только после получения на руки результата.
– Вам нравятся произведения Пушкина? –дожидаясь результата и чуть волнуясь спросил Александр Сергеевич у двойника.
Тот уже посчитав свой процент от сделки стал весел и доброжелателям к миру вообще и к этим чудакам в частности.
– Маленькие трагедии Пушкина входят в обязательную программу нашего театрального института. Я уже играл Сальери в учебном театре, мечтаю уже на профессиональной сцене сыграть Германа из Пиковой дамы.
– Так значит нравится? – настойчиво продолжал выяснять поэт у артиста.
– Это Санкт – Петербург, – надменно заявил начинающий служитель Мельпомены, – я актер, Пушкин не может не нравится, это тебе не современные письки – сиськи, с наших подмостков Пушкин никогда не сойдет.
– Молодой человек! – взволнованно заявил поэт, – Позвольте пригласить Вас выпить вина!
Мы разорены, покорно приняла удар судьбы Наташа, я должна была это предвидеть, зря мы сюда пришли.
– Не могу, – с искренним сожалением сказал актер, – у меня контракт, тут стою до 16.00. потом еду в театр и участвую в эпизоде на спектакле. Режиссер зверь, за запах прогонит со сцены и второй раз там роли не получишь.
Наташа облегченно вздохнула и машинально спросила:
– А зовут Вас как?
– Щепкин Миша,[24] – с артистическим поклоном представился юноша.
– Везет тебе Мишка, – подошел к их группе Петр Первый, – и клиенты прут и выпивка дармовая и прекрасная дама, – поклонился он Наталье Николаевне, – а у меня с утра дьявольский ветер на площади, ветер в карманах и боль за Отечество.
– Что это значит? – с вызовом спросил, задирая голову невысокий Пушкин у высоченного Императора.
– А это означает, что моя роль в истории не однозначна, а сам я тиран, – грустно ответил Петр Первый и чуть сгорбился, – С Пушкиным фотографируются, а со мной нет. Живут гады в моем городе и на тебе, я неоднозначная личность. Для русофилов я западник, для западников тиран азиат.
– Это что-ж! – восторженно воскликнул поэт, – Пушкина потомки ценят выше чем Императора?
– Пушкин творил и никого не убил, хотя Дантеса следовало пристрелить, а у меня все руки в мозолях и по локоть в крови, – грустил Император, а дальше с хищном оскалом, – Кровушки людской я не жалел, этот город на костях крестьянских поставил, всю Россию оседлал и вздернул на дыбы как норовистого коня, никого не щадил, даже сына убил. Люди всё помнят, боятся, уважают, ценят, но стоять рядом и фотографироваться никто не желает.
– Он с утра еще не похмелился, – шепнул Миша, Наталье Николаевне, – вот и злится.
– Господа, – величаво начал говорить Петр Первый – Дама, – поклонился он Наталье Николаевне, – а не желаете ли вы угостить Императора водочкой и выпить с ним во славу Отечества?
– Пока Император побирается, –