с ещё большим недовольством.
На этот раз староста понял, что голос доносится сверху, поднял глаза и тайком с облегчением вздохнул: на крупном валуне стоял сам Хозяин Расселины, однако в привычном ему человеческом обличье, в каком он появлялся в деревне. Хвала богам! Дамхан как-то странно усмехнулся, словно услышав его мысли, и легко спрыгнул с валуна вниз.
– Зачем пришёл-то? – раздраженно повторил он, как-то нервно оглядываясь.
– Так горе у нас, – зачастил Бухвост, – волкодлаки намедни трёх девок задрали… и это, одну покусали, но она убёгла.
– И что?
Староста чуть покривился – выражение лица оборотня оставалось равнодушным. Ему вообще показалось, что тот ничуть не удивился, будто уже знал чего. Мужчину раздирали противоречивые чувства – с одной стороны было ясно, что им снова нужна помощь аранея и надо бы его умаслить, а с другой он с трудом сдерживался, чтобы оборотня за волкодлаков к ответу не призвать.
– Ну так… – Бухвост снова яростно поскрёб затылок, просить аранея о заступничестве после того, как сами же от него и отказались, было малёхо неприятно,– я это… насчёт уговора… побалакать хотел.
Дамхан лениво прислонился плечом к валуну и вперил в селянина немигающий взгляд, отчего тот снова сбился с мысли и затих. Оборотень досадливо поморщился – угораздило же этого дурня припереться посреди охоты: и дичь спугнул, и самому приходилось сдерживаться, чтоб ненароком плотоядно не облизнуться.
– Ну так говори, – бросил араней, – да побыстрее. Недосуг мне с тобой лясы точить.
– Так что говорить-то, – смущённо хмыкнул староста.– Неправы мы были.. Волкодлаки-то похуже волков будут… Хотим, значится, прежний уговор обратно и овцу как раньше готовы платить. И шелка бы нам тоже взад… – заискивающе добавил он.
При упоминании об овце Дамхан все-таки не удержался и судорожно сглотнул, староста занервничал ещё больше и слегка попятился. Оборотень презрительно моргнул: неправы они были… Надо же какая неожиданность, нечисть оказалась хуже хищников! И шелка им подавай! Сейчас ещё неустойку за первые три месяца требовать начнёт…
– Две, – к шелесту добавилась лёгкая хрипотца: все-таки надо было сначала наохотиться всласть. Ничего, подождал бы староста, или с утречка пришёл бы.
– Что? – оторопел топовчанин.
– Две овцы, – повторил Дамхан. – До начала зимы две овцы в месяц.
Бухвост аж задохнулся от возмущения: за что две-то? И одной много, вон какой доходяга, куда ему столько?
– За то, что пока вы там кочевряжились, у вас под носом волкодлаки развелись, и мне придётся потрудиться, чтобы их приструнить… – невозмутимо сказал оборотень, будто бы услышав его мысли.
Впрочем, все нехитрые переживания явственно отражались на простоватом лице старосты. Как, например, его недвусмысленное мнение по поводу того, кто именно был виноват в том, что волкодлаки развелись. И это явно были не прижимистые топовчане.
– С других