костей загрызенного возницы и лошадей, да ошмётков шёлка. Староста чуть покривился – надо же было так глупо попасться!
– Куски тюков, что остались… – чуть заискивающе зачастил он, – уж волкодлаки-то наверняка поняли бы, что грызть их незачем! Правда, мальчонка говорил что-то, мол, волки чудны́е были…
– Какой ещё мальчонка? – напрягся араней, о нём он и вовсе впервые слышал.
– Так с возницей парнишка был, помощник его, – охотно ответил Бухвост, радуясь, что ему удалось отвлечь внимание оборотня от злосчастных тюков, – от волков-то он убёг, но обморозился, пока на дереве от них хоронился. Так и помер вскорости, от горячки. Вот мы и подумали, что ему в бреду привиделось. А оно вона как…
Староста по-простецки развёл руками, будто приглашая аранея разделить его удивление, но тот лишь слегка покривился. И тогда, и сейчас он подозревал, что с тем обозом было что-то нечисто, что Бухвост что-то не договаривал. Но если на обоз действительно напали волкодлаки и малец об этом говорил, то нужно было быть совсем уж беспросветным дурнем, чтобы хотя бы не проверить, ради своего же спокойствия, и не сообщить об этом ему. А они вместо этого ещё и овцу пожалели. Но виноват в нападении на девиц, разумеется, он. Кто ж ещё… Дамхан раздражённо дёрнул уголками губ и отвернулся.
– Иди уже, – бросил он через плечо, – советуйся со своими.
В следующий момент староста вздрогнул, когда араней перекинулся пауком и поспешил куда-то прочь вдоль Расселины. Он какое-то время постоял, глядя огромному зверю вслед, пока тот не скрылся из виду, потом с отвращением сплюнул и быстрым шагом пошёл обратно в деревню. Сумерки загустели – ещё не хватало волкодлаков у околицы встретить!
Перспектива платить двух овец до начала зимы топовчан ожидаемо не обрадовала. Селяне пытались возмущаться, но Бухвост вдохновенно живописал и то, что их ожидает, если волкодлаки заявятся вдругорядь, и равнодушие и раздражение «страховидла поганого», то бишь аранея. Можно было, конечно, и самим лес прочесать в поисках первых, но этим кроме кузнеца да бондаря больше никто заморачиваться не хотел, а в одиночку они тоже не решались. Так что повозмущавшись и побранившись на жадного до чужих овец оборотня, селяне нехотя, но согласились. Староста особым удовлетворением сообщил кузнецу о том, что его семье придётся расплатиться овцой раньше срока. Тот посмотрел как-то недобро, но возражать не стал. Да и с чего б ему шуметь-то? Было бы всё по-старому, так всё равно бы уже расплатился овцой в кветень.2
Жизнь в Топках потекла своим чередом, разве что в лес девки без сопровождения парней с кольём больше не ходили.