каком бы то ни было возрасте. Ничего ещё не видела, ничего еще не знает. Много чести думать столько о том, кто и думать еще не научился. Возможно, если бы не разговор с сиаре, читай абсолютная глупость, он бы и не заметил её глаза. Голубые у вактаре. И что? У Ингрид серые были. У абсолютников любые бывают. Эка невидаль. Сказал бы отец. Тьфу, какой отец. Не настолько стар, чтобы отцовскими фразами. Если вот так в пруд смотреть, так и вовсе, больше тридцати не дашь. Тридцати этих конечно никуда и не заберёшь, особенно с колена проклятого. Надо трав выпить.
С другой стороны, прошу понять, что в тот день у него опять болело колено, а потому светлых мыслей о мире ожидал бы только самый верный в мире пес. Не всегда он рассуждал так мрачно. Пруд помнил и редкие улыбки, когда навьи приносили ему на порог избушки охапки черемши или лепешки камышового хлеба в благодарность за помощь или просто так. А бывало, и когда приходили письма от тех далеких знакомых, кто знал его давно и уважал до сих пор. Помнил, и расцветал новыми светлыми бутонами. Что до сиаре, одно условие держалось крепко уже который век. Он давно ничего не ожидал.
Впрочем, нет. Еще кое-что. Одно чувство, которое все-таки поддавалось пониманию. Пожалуй, стоит назвать это любопытством. Она не испугалась. Не скривилась, даже не удивилась. Скорее.
Хальпарен прищурился, разглядывая мотылька на краю лепестка, попытался подобрать верную мысль.
«Восхитилась»? Будто бы чересчур. Впрочем, все это суета сует. Но действительно, любопытно. Ни его, ни ырку. Мотылек улетел. Ырка. Он и думать о нем забыл. Найдется. Может, кто-то его уже. М-да. Вечером назад. Константин просил помочь. Совсем устал.
***
Когда он вернулся в Братство, в коридорах повисла приятная тишина. Никого. Кроме, разве что сторож, кажется, где-то на главном входе щелкал замок. Оно и к лучшему, работать не помешают.
Константин оставил записку с делами. Для начала: рунные заготовки – маленькие бруски дерева или камешки с нанесенным рисунком. Сделать, разложить, пересчитать, заполнить документы.
Писал он всегда пером, не нравились ему ручки. Удобно, но неинтересно. Подчерк будто бы совсем другой, некрасивый сразу.
Не все камни и деревяшки подходили для рун, даже из тех, что подмастерья уже отобрали. Опытный глаз магистра все-таки лучше отбирал подходящие. Те, где струнной энергии накопилось достаточно. Потом наносился рисунок. В будущем их, к примеру, удобно активировать разом по нескольку штук, вместо того, чтобы чертить каждую отдельно.
Дела шли быстро. Он в свое время не один ящик такими наполнил. Femton, sexton1. Тут Хальпарен приостановился, прислушался. Шум какой-то? Сторож наверняка. Двери нормально закрыть ему не судьба. Без стука.
Sjutton, arton2, позвонить в аптеку, надо еще. Опять удары. Нет, в самом деле, чем нужно болеть, чтобы так стучать? Выйти, что ли? И без того противным считают. В аптеку значит.
Последний камешек улегся в шкатулку. Хальпарен провел кончиком пальца по краю, пересчитывая заново. Вот и стихло все. Аптеку. Тьфу ты! Какую аптеку? Это, sjukhus3, больницу или