Резкий, колючий ветер бьет в бок, оттягивая сорочку. Внутри что-то шевелиться, но светиться сейчас ни в коем случае нельзя. Длинные темные волосы спасают ее от лишних глаз, а кожа почти сливается с белым камнем башни. Края тени от крыши как раз касаются кончиков чулок. Никто не заметит. Никто не узнает.
Балкон внизу чуть шире. Можно спрыгнуть, а можно промахнуться и полететь вниз. Падать не страшно, к боли она привыкла. Страшно будет позже, когда придется объяснять учителям причину каждого перелома, как происхождение каждой монеты в казне. Лучше сразу умереть. Может, тогда ругать не станут?
Вниз смотреть нельзя. Она и не пытается. Наоборот, жмурит глаза. Это быстро. Как вспышка костра, как выстрел, как взмах, как хлесткий щелчок. И.
На миг захватывает дух, а затем колени, руки и слегка подбородок бьются об пол. Зубы больно стучат друг о друга. Подушка немного выручает. Хоть бы не вышло лишних ран. Утром можно упасть с постели или по дороге куда-нибудь, на всякий случай. Кружится голова, но сейчас нет времени.
Секунда – и она на площадке. Лестница изящным танцем нисходит в большой холл. Со стены глядит портрет. Там нарисован папа. Ну, то есть, конечно, сказать "папа" так просто нельзя. Он король. Как-то раз забылась. Она тогда сшила игрушку.
– Пап, смотри!
Стража свела оружие.
Он закрыл глаза, сжимая губы. Учитель обернулся к ней.
– Как правильно говорить? – напомнил он. Та опустила голову.
– Ваше благоразумие, – тихо поправилась она, уводя игрушку за спину. Советник посмотрел на неё.
– Вы собирались что-то сказать? – уточнил он.
– Нет, – шепнула она, – просто. Просто так.
Он кивнул учителю. Тот увёл её.
– Леди не стоит говорить просто так. Человеку в принципе, не стоит говорить слишком много.
Тогда она просто немножко застеснялась, что папе неинтересно посмотреть на игрушку. Не очень хорошую, кривую, лохматую от ниток, но все-таки настоящую, сшитую, где-то даже, как ей показалось, забавную. Она бы даже с удовольствием подарила ее. Но папе почему-то не понравилось. Учитель объяснил, что это правильно, ведь взрослым не важны игрушки. А потом, вечером, спросил:
– Король пожелал узнать откуда вы набрались таких слов?
– Что Вы имеете ввиду?
– Кто вам рассказал про слово папа. Мы не преподавали Вам ничего подобного.
Это был сын одной из служанок. Она услышала раньше у него, подумала, что так можно, но ей забыли сказать.
Мальчика казнили. Это почему-то считалось правильным.
Осторожно оглядываясь, на носочках пробегает она к новому ряду ступеней и, вскочив на перила, скользит ниже. Вообще-то, правильно, конечно, идти пешком, но сейчас её никто не видит, даже Бог Струн, если верить писаниям, а неверие приравнивалось к вещам незаконным, спит. Спускается прямо в подвалы, которые обычно старалась избегать – слишком страшные звуки доносились оттуда.
Сейчас ей надо на кухню, в коморку за одним из буфетов, где лежат фартуки, колпаки, маски. Там её ждут.
Она