листов.
– Что это? – спросил подбежавший позади Шумахер. Топал стажёр как слон, пыхтел также.
Протянув ему находку, я засвистел в свисток призывая к себе стражей находящихся поблизости. Коротко переглянувшись со мной и ничего не спросив, Стич тоже задул в свистульку.
Ганс позади чертыхнулся и схватился за голову. Я его понимал, ведь на талантливо нарисованных рисунках был я, он, наш ветеран, Рассада, Бруни, Пибоди, Галгарпер, Кавана, Метель и даже ухмыляющийся Боцман с трубкой в зубах.
Глава 14. Кровь, стекло, кафель и порох
«Так что мы имеем?» – думал я пока карета, которую мы одолжили у прибывших на Майорскую пристань стражей неслась в облаке брызг по мостовой, распугивая редких вечерних прохожих, лиц которых я не видел только разноцветные зонтики, танцевавшие в свете фонарей.
Я, Шумахер, Стич и Боцман вместе. Пибоди увязался за нами по дороге. Уж как-нибудь от нового нападения мы отбиться сумеем. Галгарпер, дядька серьёзный и в обиду тоже себя не даст. На всякий случай весточку ему о случившемся я с постовым послал. Бруни и Кавана в Мягких лапах, пока их оттуда не выпустят, Мулине обещал. Метелица в Десяти пальцах сидит уже пару дней в изоляторе за драку. Небольшое опасения у меня вызывал Рассада, работавший сейчас где-то на улице, но балагур тоже был калачом тёртым.
Самым уязвимым я посчитал Тимса. Наш коллега сейчас лежал в госпитале «Чудесного касания» и защититься сам от покушения не мог. Значит это должны были сделать мы.
Натянув вожжи, я остановил карету. Колёса скрипнули, и мокрый кот испуганно мяукнув стрелой пронёсся через улицу скрывшись в приоткрытом окне подвала.
Выпрыгнув наружу, мы, впятером, подхватив оружие сквозь завесу дождя, бросились к главному входу. Уже подбегая к лестнице возле которой стояла статуя женщины с крыльями, я понял, что опоздали.
«Омытый струями дождя явись за помощью сюда. Ты исцеленье получи, на провиденье не ропщи» – красивыми витиеватыми буквами было выведено на бронзовой табличке закреплённой на фасаде госпиталя.
Возле массивной двери раскинув руки в стороны, лицом вниз лежал мёртвый мужчина в форме констебля – именно они осуществляли охрану государственных учреждений и занимались поддержанием порядка, стражи же расследовали преступления. Кровь сочилась из-под бедняги, и подхваченная ручейком дождевой воды скатывалась по ступеням вниз.
Переглянувшись мы услышали внутри многоголосый вопль страха, приглушённый непогодой. Выстрелы тоже не заставили себя долго ждать.
Бах! Бах! – ударило по барабанным перепонкам, когда мы ворвались в фоей. Тут тоже нас ожидала парочка трупов – медсестра всё ещё удерживающая поднос с бутылочками в руках, грудь которой навылет была пробита крупнокалиберной пулей, и больничный регистратор – седенький старичок в пенсне, лежавший в груде осколков стекла. Лицо дедушки было превращено в месиво из мяса и костей. Книги, в которой отмечали прибывших в госпиталь больных на месте конечно не было.
Бам! – выстрел из мушкетона