бугрящиеся мышцами руки в карманы.
– Лис… извините сержант, инспектор Бюлов, приказал предупредить вас. Сказал в «Мягких лапах» безопасно…
«Вот оно как. Значит у меня праздничный ужин? – мысли хозяина дома понеслись в неожиданном направлении. Прощальный. Он должен быть идеальным».
– Я понял Тим, ты свободен.
Постовой с изумлением уставился на погрузившегося в себя Галгарпера и лёгкую полуулыбку на его губах.
– Я могу вас отвезти в управление. Карета здесь…
– Это лишнее, – оборвал говорившего сержант. – Не надо. Я ужинаю!
– Но инспектор приказал…
– Постовой, ты свободен!
– Слушаюсь.
Металл заскрипел по тарелке, когда на крыльце раздались тяжёлые шаги.
Бабах! Дробь превратила в решето дверь которую своими руками красила Фелиция. Кусочки раскалённого металла залетели в гостиную, разбили соусницу, белой кляксой выплеснув содержимое на пол, взметнули к потолку тарелку с тёплым ещё хлебом и вонзились в предплечье сержанта.
Двигая крепкими челюстями Галгарпер тщательно прожевал кусок мяса, а затем протянул руку под стол вынимая наружу мушкетон.
– Немного пересолил, дорогая. Извини.
* * *
Когда мы голову сломя принеслись на Фонарную 14, где проживал Галгарпер, мы застали только жарко пылавший маленький уютный домик сержанта, три аккуратно разложенных на земле трупа с выпотрошенными карманами, в хорошо знакомых нам плащах, и самого погорельца с обожжёнными усами. В одной руке страж удерживал мушкетон, а другой объёмный свёрток из простыни, в которую были завёрнуты какие-то вещи.
Обернувшись Фредерик кивнул нам приветствуя.
– Эмиль, они сожгли мой дом.
– Я вижу.
– Ты знаешь, что для меня он значил?
– Конечно, – кивнул я, положив руку на плечо товарища.
– Я не успокоюсь пока мы не перебьём их всех, – мрачно бросил напоследок сержант, отодвигая в сторону оробевшего Шумахера и кидая в карету свои вещи, прежде чем запрыгнуть внутрь.
Брусничка, будто чувствуя наше настроение, печально постукивая подковами копыт сделала прощальный круг вокруг остатков двухэтажного домика на вершине которого в потоках горячего воздуха крутился флюгер с двумя голубями крылья, которых нежно переплелись. В небе громыхнуло и ливень хлынувший с небес за пару минут потушил пожар.
Жаль, что так же просто он не мог потушить гнев и разочарование в наших сердцах.
17. Заключённый
Исцарапанная и искусанная то ли крысами, то ли человеком латунная ложка, замерла в пяти сантиметрах ото рта.
Мне абсолютно не хотелось есть эту бурду, но на свиные рёбрышки с варёным картофелем и сметаной рассчитывать не приходилось. В изоляторе всегда кормили хуже, чем в Терновнике – так заключённые Десяти пальцев прозвали основную часть тюрьмы.
Вздохнув и зажмурив глаза, я отправил еду (если её так можно было назвать) в рот, и проглотил.
Кхэ! Кхэ! – это безвкусное и липкое нечто просилось наружу, но я сдержался. Тем более, что за дверью