или не на окраину света – Мартинику. Я слишком привык к хорошей жизни, чтобы под задницу лет изображать из себя героя-вояку. Предпочитаю избегать подобных разговоров с управлением, а лучше и вовсе не давать им пищу для подобных мыслей.
– Алжир… Я слышал, если к власти придут голлисты, то нам это не грозит – в стране грядут колоссальные перемены…
– Мне всё равно, кто там придёт – меня интересует лишь прочность моего положения, Леон. Так что, давай звони этому подонку. Нет – отправляйся за ним. Любой ценой, Леон, ты должен его сюда притащить, слышишь?! Достань его хоть из-под земли, но чтобы он был здесь до завтрашнего полудня! В противном случае, даже не думай паковать чемоданы – можешь сразу застрелиться.
И мсье Леону Жозефу пришлось отложить все значимые дела на второй план и незамедлительно отправляться на поиски Конте, ведь обрывать провода было бесполезно – телефонистка уверила, что номер больше не обслуживается…
Если вы хотите набраться – не важно, чего именно – начиная от впечатлений и заканчивая крепким градусом, бульвар Клиши всегда придёт вам на помощь. Скрывая за плечами мученическое прошлое, эта колоритная эспланада предстаёт вместилищем человеческого порока и непрерывной эйфории, которая окутывает каждого своей охмеляющей атмосферой, но и где для каждого всегда найдётся свой уголок.
Осенний ветер с лёгкой хрипотцой подгонял опавшие листья молоденьких клёнов, знаменитых каштанов и сгорбленных дубов прямо под шаткие столики местных бистро, не упуская попытки приоткрыть пестрящие афишами двери многочисленных кабаре. Небезызвестная улица Мартир жила синхронно с её завсегдатаями – вместе с ними гудела до глубокой ночи, вместе с ними страдала по утрам от похмелья. Именно на этой мощёной улочке и было последнее, доподлинно известное пристанище комиссара Конте. Мсье Жозеф хорошо знал дорогу, но несмотря на безотлагательность визита шёл как будто из-под палки.
На последнем витке улицы в несменной суете расположилась выносная торговля – под ногами то и дело хрустели и лопались сочные виноградины прованских полей. На самом углу фасада, покрытого тёмными пятнами, прямо над без умолку тарахтящими торговцами, без каких-либо намёков на обжитость виднелись довольно большие арочные окна. «Улица Мартир, 65» – гласила неприветливая, потёртая иссиня-чёрная табличка.
Лавируя меж коробок недовольных продавцов, Леон Жозеф протиснулся к входной двери старого и уставшего дома, которую язык не повернётся назвать парадной. Узкий коридор лестничной площадки второго этажа предстал запущенным, пыльным и одиноким. Под дверью квартиры номер семнадцать скопилась солидная стопка газет, до половины успевшая пожелтеть от времени, а из тонкой щели дверного проёма ерошились веера из записок и счетов. Жозеф насторожился, но отступать было нельзя. Постучав в соседскую дверь, он выдернул самую первую газету из стопки: «Вечерняя Франция. Июнь 1957. Прекрасно, всего лишь четыре месяца назад. Неужели этот мерзавец куда-то запропастился?». В это время послышалось нарастающее