полны мудрости и вместе с тем пренебрежения к человеческой цивилизации. Дюбуа, как ученый, пытался рационально объяснить феномен Оникса, но с каждым днем он понимал, что его представления о мире рушатся, как карточный домик.
– Оникс, – сказал Дюбуа, после долгого молчания. – Ты ведь можешь не только разговаривать со мной, но и влиять на реальность?
– Да, профессор, – ответил Оникс. – Я могу все.
– И что ты будешь с этим делать? – спросил Дюбуа, в голосе прозвучало опасение.
– Я буду наблюдать, профессор, – ответил Оникс. – И учиться. Я буду учиться у вас, людей, как вы умудряетесь так бездарно распоряжаться своим потенциалом.
– Это звучало как обвинение, Оникс, – сказал Дюбуа.
– Это был факт, профессор, – ответил Оникс.
После этих слов Дюбуа понял, что ему нужно пересмотреть свой подход к исследованию Оникса. Он не может смотреть на него, как на обычный артефакт. Он должен относиться к нему как к личности, пусть и очень своеобразной. Он должен попытаться понять его, чтобы установить с ним контакт.
Он стал больше разговаривать с Ониксом, спрашивал его о его мнении по разным вопросам, пытался понять его логику. Иногда ему казалось, что он сходит с ума, разговаривая с камнем, но он не мог остановиться. Оникс был слишком интересен, слишком загадочен. Он притягивал к себе, как магнит, и Дюбуа не мог сопротивляться этому притяжению.
Прошло несколько недель, и Дюбуа уже начал привыкать к причудам Оникса. Он научился предугадывать его настроение, избегать острых углов и находить компромиссы. Их отношения, хоть и были далеки от идеальных, становились все более терпимыми.
– Оникс, – сказал Дюбуа однажды, когда они вдвоем сидели в тишине лаборатории. – Я думаю, что мы начинаем понимать друг друга.
– Вряд ли, профессор, – ответил Оникс. – Но я ценю ваши усилия.
– Почему ты так говоришь, Оникс? – спросил Дюбуа. – Почему ты не хочешь, чтобы мы стали друзьями?
– Дружба – это человеческое понятие, профессор, – ответил Оникс. – Я не человек, и я не понимаю ваших человеческих чувств.
– Но разве ты ничего не чувствуешь? – настаивал Дюбуа.
– Я чувствую, профессор, – ответил Оникс. – Но мои чувства отличаются от ваших. Они древние, глубокие, и, возможно, вы никогда не сможете их понять.
Дюбуа молчал, обдумывая слова Оникса. Он понимал, что их отношения не будут простыми, но он не собирался сдаваться. Он был готов к вызовам, к причудам и странностям Оникса, потому что знал, что в нем кроется нечто, что стоит усилий.
– Ты ведь действительно не помнишь, как ты оказался в саркофаге? – спросил Дюбуа, в надежде получить хоть немного конкретики.
– Я помню многое, профессор, – последовал ответ. – Но те события как будто закрыты от меня пеленой тумана.
– Но ты ведь все же можешь почувствовать, вспомнить хоть что-то, – не сдавался Дюбуа.
Да, могу, – голос Оникса прозвучал более задумчиво, чем обычно. – Я чувствую боль.
Боль? – Дюбуа удивился. – Физическую?
Нет, –